Десять лет с 'Приключениями на орбитах'

(ответ автора его рецензентам)

    Автор этих строк сейчас, видимо, самый 'титулованный' историк на планете. СМИ называют его 'моськой, пигмеем, мерзавцем, мерзким негодяем, клеветником, наглым клеветником, сумасшедшим, злым татарином, человеком-скандалом, агентом Березовского' и пр. Его работы обсуждаются на специальных конференциях. Вышел сборник статей 'К.Э.Циолковский - современный взгляд на его творчество', выпущенный в 2003г. Институтом истории естествознания и техники РАН и Комиссией РАН по разработке научного наследия и развитию идей К.Э.Циолковского. В него вошли материалы 'Круглого стола', состоявшегося 24 апреля 2002г. в рамках Годичной конференции этого Института, который ': проходил в атмосфере дискуссии с Г.М.Салахутдиновым (в то время старшим научным сотрудником ИИЕиТ РАН), автором книги 'Блеск и нищета К.Э.Циолковского'.

    Человек, сведущий в нашем российском образе жизни, сразу поймет, что все это внимание нужно было заслужить деятельностью, результаты которой должны были серьезно затронуть интересы определенных кругов нашего общества. Что это за круги, каков их образ мышления и уровень научной подготовки довольно хорошо показано во введении к книге 'Мифы о творчестве К.Э.Циолковского', М.: АМИ, 2003 г. (см.www.astronaut.ru), и мы здесь на этом вопросе подробно останавливаться не будем. Отметим только, что указанный сборник вышел уже после того, как на все замечания и возражения 'циолковедов' были даны ответы в этой книге (да и на этой конференции, а также еще и в отзывах на представленные на ней доклады, которые автор отправил в ее Оргкомитет и которые, конечно же, опубликованы не были), показавшие, что в нем нет ни только ни одной вполне правильной статьи, но и почти нет грамотных научно-технических суждений. Не сумев сделать к ней и к другим внеплановым работам автора ни одного состоятельного замечания, затрагивающего их основы, его выгнали из Института за полгода до пенсии после 30-летней работы в нем.

    Обо всем этом написано в нашей известной статье 'За кулисами лженауки', представленной на интернет-конференции 'Наука и СМИ', организованной Фондом К.Аденауера в декабре 2003 г., а также и в материале 'Нужно ли выносить сор из избы' одного из ее участников докт. псих. наук А.В.Юревича (www.Adenaur.ru/report).

    Все эти работы наглядно показали, что профессия историков науки и техники в нашей стране является не менее опасной, чем профессия, скажем, летчика, хотя самолеты у нас падают, как камни с неба в метеоритный дождь. 'Провинность' автора этих строк состояла в том, что он начал пересматривать многочисленные мифы о наших научно-технических достижениях, накопившиеся по идеологическим причинам в годы советской власти. В частности, он показал, что М.В.Ломоносов не сделал никаких серьезных научных открытий, К.Э.Циолковский был простым фантазером, не сумевшим без ошибки написать ни одной формулы, А.С.Попов не был изобретателем радио, И.И.Ползунов вообще не был изобретателем, поскольку попытался 'клонировать' одну из пароатмосферных машин, уже применявшихся на Западе полстолетия до этого, В.В.Петров не был первооткрывателем электрической дуги и пр. Однако за каждой исторической деформацией располагаются те, кому она экономически и (или) профессионально выгодна. Поэтому-то под знаменами мифотворчества собрались буквально 'полки', которые повели свои боевые действия против всех этих и других разоблачений. Поскольку у россиян в прошлые годы была разрушена гуманитарная компонента мышления, то эти действия находят у многих из них понимание и поддержку. Некоторые, привыкшие к сервильности нашей истории, пытаются подвести даже 'теоретическую базу' апологетике мифотворчества. Так, например, часто можно слышать, что все эти работы автора непатриотичны, поскольку принижают представления о наших российских достижениях. Следует согласиться с кем-то из великих, заявивших о том, что патриотизм - это последнее прибежище идиотов в науке. История материально - технического базиса общества располагается в основании всей общественной науки, на которую закономерно проецируется любая историческая деформация. Поэтому фальсификация истории неизбежно заведет Россию на очередную помойку в ее развитии. Если, например, в советские годы историкам было бы позволено написать объективную историю нашей техники, то разве была бы возможна на ее фоне теория развитого социализма? Видимо, нет, и Россия раньше пришла бы к пониманию необходимости глубоких социально - экономических перемен.

    Представим себе, что в свое время было бы известно, что К.Э.Циолковский вовсе не 'основоположник теоретической космонавтики', а простой фантазер. Разве построили бы в Калуге роскошный музей его имени, который потребовал еще и строительства интуристовской гостиницы, хорошей дороги из Москвы и пр.? Вряд ли. Его могли бы построить в Москве, где посещаемость была бы выше, а значит и убытки от его содержания - меньше. Поэтому патриотом в науке является не тот, кто прославляет и восхваляет наши достижения, а тот, у кого хватает гражданского долга и мужества делать свое специфическое научное дело: познавать истину, которая далеко не всегда и не для всех оказывается популярной. А если учесть, что в условиях научного единоначалия, принятого в РАН, неизбежно формировалось и единомыслие, не позволяющее в принципе нарождаться 'еретикам' в науке, быть патриотом России в России, по крайней мере, не практично.

    Столь пространные рассуждения показались необходимыми автору этих строк только потому, что историков науки и техники у нас не готовит ни одно учебное заведение. Этой областью познания занимаются преимущественно те, кто делает историю как процесс, и не владеют ею как наукой. Они, эти рассуждения, быть может, помогут разобраться с той величайшей путаницей, какая творится ныне в головах многих из тех, кто считает себя историком науки, но, не владея даже азами исторического познания, не может понять, что сейчас стоит задача о коренном качественном пересмотре всей истории нашего НТП. Не прославлять и восхвалять нужно наши достижения, в чем мы явно переусердствовали в прошлые годы, а провести историко - критический их анализ, выявить негативные тенденции в развитии материального производства, сам факт фиксации которых может иногда определять даже судьбу человечества.

    Автор этих строк был первым, кто и сформулировал задачу о необходимости переосмысления нашей истории естествознания и техники (соответствующая публикация появилась в специализированном журнале в начале 1986 г.), и стал автором первых работ, ориентированных на ее решение. Самой большой из них до недавнего времени была его книга 'Приключения на орбитах', которую выпустило издательство МАИ в 1993 г. Она поступила к читателям в 1994 г., так что ей сейчас ровно десять лет. И все эти годы она вызывала раздражение у одних, уважение у других, но, видимо, никого не оставляла равнодушным, поскольку отзывы на нее публикуются довольно периодично вплоть до настоящего времени. Она используется сотрудниками немецкого Института истории технологии в учебном процессе, что в условиях засилья зарубежного рынка подобной литературой вызывает чувство глубокого удовлетворения.

    Видимо, в связи с начавшейся несколько лет назад оголтелой кампанией по преследованию и травле ее автора, ее недавно представили в Интернете вместе с отзывом на нее И.Лисова, работ которого по истории космонавтики мы, к сожалению, не знаем и с ним лично не знакомы. Отзыв этот был впервые опубликован еще в 1994 г. ('Новости космонавтики', ?16) в ряду других подобных работ, появившихся как рефлексия на то раздражение, которое вызвала у определенных кругов эта наша книга, да и другие наши работы (обычно совместные с академиком В.П.Мишиным). По ряду причин, мы в те годы не посчитали нужным даже его заметить. Однако сейчас, в связи с наступлением на науку коммунистических мифотворцев, которые используют для своих целей некоторых методологически наивных инженеров, мы вынуждены обратиться к нему.

    Итак, эта книга была написана и проходила рецензирование у историков ЦНИИМаша в конце 1988 г. - начале 1989 г. К этому времени в адрес нашей космонавтики не раздалось ни одного критического замечания, с одной стороны, а с другой - автор уже знал, что вся ее история в концептуальном плане представляла собой фальшивку, которая разрабатывалась в идеологическом отделе ЦК КПСС. Даже сейчас, когда опубликованы наши статьи 'История космонавтики или мифотворчество' ('Инженер', 2000 г., ?6) и 'Печальная ошибка здравого смысла' ('НГ'.18.10.00г.,?9), которые фактически переставляют всю эту историю с 'головы на ноги', находятся те, кто с маниакальной настойчивостью 'держатся' за старые коммунистические мифы. За примерами далеко ходить не надо - они приведены в тех же 'Мифах:'. А в то время вопрос этот был совершенно нерешаемый: любое непопулярное высказывание в адрес нашей космонавтики рассматривалось почти как измена родине. Многие знают нашу брошюру 'Аполлоны летят на Луну' (М.: 'Знание', 1988 г.), которая вышла к 20-летию со дня первой экспедиции на Луну и которая была первой в СССР работой, посвященной этому знаменательному для всего человечества событию. Но мало, кто обратил внимание на то обстоятельство, что у нее было предисловие, подписанное академиком Б.В.Раушенбахом. Если бы ни эта его подпись, эта книжонка вряд ли увидела бы свет. И дело здесь вовсе ни в 'зверствах' Главлита, которых в то время уже значительно ослабли, а в позиции многих сотрудников тогдашнего МОМа, которые считали ее непатриотичной. Она никогда не стояла ни в каких планах и объявлена не была. Она была написана всего за четыре дня. Ее перепечатка издательством на бланки производилась сразу после отбора редактором того или иного фрагмента из рукописи (даже не напечатанной на машинке). Времени не было: И вот в этих условиях кто-то и как-то узнал о ее готовящемся выходе. Начались звонки:Уговоры (Вам, что больше всех нужно?), угрозы (Вы ведь захотите что-нибудь и еще опубликовать, но мы тогда Вам напомним об этой Вашей неуместной позиции). Б.В.Раушенбах случайно узнал обо всем этом, и сам предложил нам свою помощь. Работа вышла.

    В этих условиях не приходилось даже и думать о том, чтобы переосмыслить всю историю космонавтики. Кроме того, было безнадежно даже пытаться представить в одной книге историю американской космонавтики, что тогда однозначно расценивалось многими как пропаганда капиталистического образа жизни. Вспомним, в то время было запрещено писать даже про американский 'Шаттл'.

    В 1984 г. автор этих строк в ИИЕиТ РАН закончил свою исследовательскую тему 'Развитие ракетно-космической техники в США в период 1945-1985гг.'. По существовавшим в то время правилам план считался выполненным только в том случае, если соответствующая рукопись утверждалась Ученым Советом института к печати. Если она не утверждалась, ее автора увольняли с работы. Однако эта рукопись привела руководство Института в смятение. Она поставила вопрос о том, что с ней (а значит и с ее автором) делать. С одной стороны, добротный текст был основан почти на 800 источниках и содержал целый ряд новых положений. С другой стороны, на фоне американских достижений советская космонавтика в ней выглядела не столь роскошной, как ее представляли в наших СМИ. Чтобы капитал приобрести и невинность соблюсти, приняли соломоново решение о том, чтобы считать план выполненным без рекомендации рукописи в печать. Работа не вышла даже после перестройки.

    В исторической науке существовала, таким образом, (да и сейчас существует) патовая ситуация. Перестройка давала возможность высказывать любые мысли и идеи, но Главлит настолько глубоко овладел сознанием историков, что они в принципе не допускали разномыслия. Многие из них и по сей день глубоко убеждены в том, что история на то и существует, чтобы прославлять и восхвалять наши достижения, как это и делала, например, история КПСС. В ее учебниках не было ни одной ошибки. Даже запятые все стояли на своих местах. Тем не менее, она была ложной, поскольку неадекватно отражала объективную реальность.

    И вот в этих условиях появилась первая у нас в стране книга 'Приключения на орбитах', посвященная истории мировой космонавтики. Заметим, что она была не исследовательской, а научно-популярной, поскольку научный ее вариант опубликовать не удавалось. Однако у этого жанра были свои возможности. В самом деле, он допускал описание не строго научных фактов, а, скажем, переживаний людей, которые документально обычно не фиксируются. Но тогда основным ее героем становилась космическая героика, которая, естественно, особенно рельефно проявлялась во внештатных ситуациях. Хотите прославлять космонавтику - пожалуйста. Вот вам пакет захватывающих приключений, и нет тут никакой разницы, кто был их участниками: наши или американцы. Но тогда под 'прикрытием' этого логично было рассказать и об американских программах освоения космоса - против ведь теперь никто не будет возражать. А социальный спрос на эту тематику тогда был огромен. После выхода в свет 'Аполлонов:', чисто технократической книжонки, автор получил в полном смысле слова мешок писем от читателей: больше, чем все сотрудники ИИЕиТ РАН за всю историю его существования. Это само по себе вдохновляло и воодушевляло.

    Конечно, при таком подходе переплеталось описание и советских, и американских программ, что приводило к невольному их сравнению. Поскольку они были во многом обусловлены идеологическими причинами и представляли собой элементы классовой борьбы в космосе, постольку появлялась возможность показать всю порочность идеологизации технологических программ. Кроме того, рельефно проступала и логика освоения космоса, подчинявшаяся тогда логике этой борьбы, а вовсе не ориентации на удовлетворение человеческих потребностей. Таким образом, была сформирована вполне научная и, главное, совершенно новаторская методология, на которой и размещался и которую прикрывал развлекательный слой этой книги о нештатных ситуациях в космосе. Впервые в советской литературе появилась работа с 'запахом' неодобрения некоторых аспектов нашей научно-технической истории, причем самых святых ее страниц: истории космонавтики, которая всегда представала перед советскими людьми предметом их гордости. Вот место этой работы на страницах человеческой истории! Но почему наши рецензенты не отмечают этих ее достоинств? Может быть, не понимают их? Или потому, что именно они их и раздражают?

    Я искренне горжусь и этим местом, и выпавшей на мою долю великой миссией пересмотра коммунистической лженауки, превращения истории естествознания и техники в науку с ее специфическими методами, теорией и совершенно новой эмпирикой (см. введение к 'Мифам:'). Ради этого, я и восхожу на свою Голгофу, отказавшись даже восстанавливаться на работе в ИИЕиТ РАН через суд, поскольку в рамках этой организации, возглавляемой ныне 72- летним бывшим комсомольским работником, со средним возрастом сотрудников 68 лет, бороться с реликтами нашего коммунистического прошлого такая же бессмыслица, как попытка допрыгнуть до Луны. Именно ради этого я и затрачиваю здесь свои усилия, возвращаясь к работе десятилетней давности, хотя свой ответ на основные замечания к ней оппонентов я уже представил в сборнике 'Из истории авиации и космонавтики', М.: ИИЕиТ РАН, ?72,1998г.

    К сожалению, у нас в стране из-за единоначалия и единомыслия оказалась не сформирована культура научной дискуссии. В частности, многие не понимают, что совершенно недопустимо предъявлять одни и те же требования, как к исследовательским, так и к научно - художественным работам, поскольку они отличаются друг от друга, как мышь от ворона. Вспомним, например, ту истерию, которую подняли некоторые наши историки вокруг художественного фильма 'Укрощение огня', поскольку он вообще не следовал букве истории. Она продолжалась до тех пор, пока он не получил первый приз на одном из зарубежных кинофестивалей.

    Наши 'Приключения:' в этом смысле не стали исключением, и, наряду с действительными ошибками (какой, например, несомненно, является утверждение о том, что при запуске 'Джемини-6' Стаффорд и Ширра катапультировались), нам педантично делают замечания в тех аспектах, где существование неточностей диктуется самим жанром. Есть известное правило популяризаторов: 'хочешь быть точным, жертвуй доходчивостью, а хочешь быть доходчивым, жертвуй точностью'. Известный научный журналист Карл Левитин сформулировал это положение в виде своего рода закона: 'Произведение понятности на точность в текстах научно-популярного жанра всегда остается величиной постоянной' В работе, в которой речь идет о деятельности людей, проживающих за рубежом, несомненно, могут приводиться только сведения из работ зарубежных журналистов, каждый из которых по своему интерпретирует те или иные события. Поэтому, когда нас упрекают, в ':крайне вольном обращении с покойным Президентом Эйзенхауэром', понимая при этом придуманные нами его размышления над фактом запуска первого нашего ИСЗ, то мы это относим именно к особенностям нашего российского менталитета. То же можно сказать и о замечании, связанном с описанием рефлексии специалистов американского центра управления полетами на задержку в запуске одного из тормозных двигателей при полете Гленна. Автор этих строк, как это всем и понятно, не был никогда в этом центре, и все событие описывает со слов очевидцев, которые его могли воспринимать и по-своему и даже вообще ошибочно. Словом, что там у них было, то и было.

    Каждая работа создается в рамках вполне определенных условий, которые у каждого автора свои. То, что может опубликовать один, оказывается недосягаемым для другого, и наоборот. Поэтому только методологической незрелостью рецензентов можно объяснить неоднократные замечания о том, что мы не описали нештатные ситуации при полете Ю.А.Гагарина, при полете на орбитальной станции Г.Т.Добровольского, В.И. Пацаева и В.Н.Волкова. Все предпосылки для этого, как утверждают их авторы, были уже налицо: в печать уже стали просачиваться соответствующие факты, а в книге их нет. Однако это дело автора включать, или нет, тот или иной материал в свою работу. Он и только он сам в первую очередь заинтересован в том, чтобы ее цели и задачи были достигнуты. И если какие-то эпизоды в нее не включаются, значит, со всей очевидностью для этого были серьезные причины. Они существовали и при описании первых полетов 'Союзов', когда мы прибегли к такому неслыханному для книг приему, как интервью с академиком В.П.Мишиным (кстати, рецензентом книги, хотя по существу - ее главным редактором).

    Любой здравомыслящий человек понимает, что фамилия бывшего Главного конструктора ракетно-космических систем на обложке книги - это не только ее пропуск к читателям, но и большое ограничение в ее содержании. Может быть, наши рецензенты хотели бы, чтобы академик В.П.Мишин давал на суде истории показания против самого себя? (Кстати, к концу жизни он много дал таких показаний, на что мало, кто способен).

    Нам хотелось бы защитить от неодобрительного отношения И.Лисова работу В.П.Мишина 'Почему мы не слетали на Луну' (М.: 'Знание', ?12, 1990 г.), проявившегося в его рецензии на 'Приключения:'. Хочу сообщить, что она была написана по моей личной инициативе и под моим непосредственным давлением (он считал, что ее не опубликуют). Весь свой отпуск 1989 г. я провел в заботах о ней. Каждый день, как на работу, я ездил на дачу к В.П.Мишину в Валентиновку, буквально заставляя его (несмотря на его нездоровье) писать ее текст. Он был неважным стилистом, и мне приходилось редактировать этот текст, но обратите внимание, моей фамилии на этой работе нет. И это не случайно, поскольку наше с ним видение исторического прошлого на тот момент было кардинально отличным. Это потом уже, видимо, под моим давлением он стал все более критично относиться к истории нашей космонавтики. В результате он признал, что ракета Н-1 была конструкторской ошибкой, что пилотируемая космонавтика - это тупиковое направление научно-технического прогресса, а запуск нами спутника первыми был исторической случайностью. А тогда все эти и другие мои суждения вызывали у него раздражение, как и сейчас, вызывают его у некоторых читателей, как правило, привыкших к единомыслию. И, тем не менее, я сделал то, что сделал: пожертвовал своим отпуском, чтобы выпустить эту его работу, в которой въедливые рецензенты нашли некоторые неточности. Да разве в них дело? Я, являясь тогда его оппонентом в весьма серьезных положениях, попытался сохранить для истории его парадигму мышления, представления об его отношении к людям и событиям, участником которых он был. Что касается неточностей, то они для мемуаров - обычны, да и к тому же их теперь, когда сохранено главное, может устранить любой, кто ничего другого и делать не умеет.

    Однако вернемся в мир приключений. Представим себе, что стоят два человека лицом друг к другу и смотрят на обыкновенную монетку. Один из них при этом утверждает, что на ней изображен орел, а другой - решка. Нетрудно понять, что они оба правы, но, в то же время, их суждения противоречивы вплоть до отрицания. Это типичная историческая задача, о самом существовании которой многие наши оппоненты даже не слышали.

    И.Лисов пишет: 'Вряд ли тут остались какие-то белые пятна, - пишет Г.М.Салахутдинов о первом в мире космическом полете Ю.А.Гагарина. - :Полет прошел блестяще'. Читать такие слова не только в 1994, но и в 1992 году было совершенно дико. Корабль 3КА?3 ( 'Восток') был выведен на нерасчетную высокую орбиту, сход с которой в случае отказа тормозной установки за счет естественного торможения за время работы системы жизнеобеспечения был невозможен: После торможения корабль перешел в быстрое вращение по всем осям, а разделение отсеков произошло нештатно - через 10 минут после срабатывания ТДУ вместо 10 секунд'.

    Итак, имеется историческое противоречие между суждениями автора книги и ее рецензента. Прежде всего, отметим, что этические нормы предполагают, что автор всегда умнее рецензента хотя бы потому, что он уже написал свою книгу, а рецензент еще нет, а потому находится в опасной зоне, поскольку может оказаться, что он вообще писать не умеет. Однако сейчас пока еще у нас речь идет об умении не писать, а читать, т.е. интерпретировать чужие тексты.

    Уж насколько автор этих строк является непримиримым противником пилотируемой космонавтики (об этом может свидетельствовать, например, его высказывание о том, что она является широкомасштабной экономической диверсией против России), но и он никогда не допускал в отношении полетов на 'Востоках' негативных оценок. Он всегда считал и считает поныне, что это была нужная, неизбежная и блестяще выполненная техническая программа. А научное противоречие с И.Лисовым решается просто. Существование отказов на борту КА не является критерием для оценки качества полета. При отработке элементов КК 'Аполлон' их количество порой достигало ста, но соответствующие полеты получали высокую оценку специалистов и не становились препятствием на пути новых и более сложных полетов. На фоне ожиданий последствий запуска Ю.Гагарина все перечисленные и др. отказы (посадка в не заранее заданном районе, низкая температура в кабине) были просто мелочью, на которую мы и внимания обращать не захотели, тем более что все эти нештатные ситуации были уже описаны в СМИ. В самом деле, теоретическая вероятность благополучного возвращения его на Землю составляла всего 60% (да и то на бумаге). Не было резервной ТДУ, что было крайне опасно, так как отсутствовали серьезные наработки по ее отказам в космических полетах. Использование аэродинамического торможения через десять суток полета практически ничего для космонавта не давало, поскольку посадка при этом происходила в случайном районе, и он мог погибнуть в океанских водах, в горах и пр. Авария при старте приводила к его гибели из-за отсутствия выреза для катапультирования в фермах обслуживания. А вот 'механизм' разделения отсеков был задублирован трижды(!) и если одна часть не срабатывала, то была другая, дублирующая, а потом и третья. Поэтому задержка с разделением отсеков была опять же мелочью.

    Самые серьезные опасения вызывало его состояние здоровья, поскольку никто не знал в то время как условия космоса на него влияют. Не исключалась возможность (более того, она считалась вероятной) и психического сдвига у него. А Ю.Гагарин вернулся из полета без единого синяка! В отличие от полетов 'Союзов' ни один полет 'Востока' не был прекращен досрочно. Такими результатами можно было только гордиться. Ими и гордились все от молодого специалиста до главного конструктора. И только сейчас, видимо, для того, чтобы добавить побольше героики полету Ю.А.Гагарина, некоторые авторы начинают преувеличивать опасности реально возникавших в его ходе нештатных ситуаций. Когда-нибудь я напишу свои воспоминания о работе с академиком В.П.Мишиным. Это будет, наверное, интересно. А здесь только подчеркну, что 'общаться' с историческими героями весьма сложно, а для новичков в историческом познании это может стать и вовсе нерешаемой задачей. Дело все в том, что эти герои имели свое мироощущение, свои критерии оценок и работали в тех условиях, в которых они считали себя находящимися. А неопытные историки все это подменяют своими ощущениями, да еще и более поздними, что и приводит их к ошибкам. В публицистике такие подходы обычны, а в науке - недопустимы. Для рецензий они вообще немыслимы, поскольку предлагают автору собственное суждение заменить на то, которое рецензенту больше нравится. Это проявилось и в отмеченной оценке И.Лисова полетов на 'Востоках', и в его упреке академику В.П.Мишину (а значит, и автору) за его 'забывчивость', за то, что: 'Он вновь повторяет легенду о том, что до 'Союза-1' был всего один беспилотный пуск'. Однако исторический герой имеет право на ошибку. Поэтому-то в книге и приводится альтернативное мнение западных экспертов и о количестве беспилотных пусков, и о степени готовности техники к запуску В.Комарова. А В.П.Мишин тут ничего не забывал, а просто по своему видел происходящее. Неужели найдется кто-нибудь столь наивный, что подумает, будто интервью с ним в моей книге он сам не видел и со мной на эти темы не разговаривал? Да разве издательство опубликовало бы его, без подписи В.П.Мишина?

    Он не отрицал своей ответственности за гибель В.М.Комарова, как Главный конструктор, но вины своей никогда не чувствовал, твердо считая произошедшее несчастным случаем, какой мог произойти всегда и должен был рано или поздно произойти. Чтобы понять, что такое 'общение' с историческим героем, приведу всего лишь один-два фрагмента наших с ним дискуссий, которые обесценивают вообще все, что пишет о 'Союзе-1 и -11' наш рецензент, да и не только он один.

    В.П.Мишин задает нам такой вопрос: 'Если Вы считаете, что одного беспилотного запуска до 'Союза' было мало или даже, как говорят враги наши, четырех запусков было мало, то скажите: 'А сколько их должно было бы быть, чтобы трагедии с В.Комаровым не случилось?'. Отвечаю: 'Столько, сколько нужно было, чтобы отказов на борту не стало'.

    'Но так не бывает', - отвечает он. - 'Отказы всегда были и, наверное, будут и впредь. А у нас был идеальный случай, поскольку их у нас почти и не было. Мы запустили всего один корабль и увидели, что на нем понятные нам и легкоустранимые отказы. И не важно, какой это по счету был аппарат: первый или четвертый. Главное, что отказы на нем имели такой характер, который позволял запускать космонавта. Поэтому мы и решили запустить В.Комарова. На борту возникла нештатная ситуация и пришлось прервать полет. Она к его гибели никакого отношения не имела. На американском 'Скайлэбе' тоже не раскрылась панель солнечных батарей и на борту появилось много проблем, но на станцию, тем не менее был запущен экипаж. Значит, решение о запуске было принято нами правильно. Но мы не могли предусмотреть того, что кто-то забьет парашют с такой силой, что он не выйдет из отсека и произойдет трагедия. Американцы свой 'Шаттл' вообще без единого беспилотного пуска запустили сразу с экипажем: Так что рассуждения на тему о количестве беспилотных пусков 'Союзов' - пустая трата времени. Парашют могли сильно забить и на сотом запуске'.

    Таким образом, ему был глубоко безразличен вопрос о количестве беспилотных пусков. Ему незачем было напрягаться, что - то вспоминать или придумывать какую-то легенду, поскольку он смотрел на эту историю другими глазами по сравнению с его оппонентами.

    Вопрос о причинах гибели экипажа 'Союза-11' решался В.П.Мишиным еще проще. Он считал, что трагедия случилась потому, что экипаж был плохо подготовлен. При произошедшей разгерметизации, воздух начал вытекать из гермокабины через небольшое отверстие, и космонавты должны были слышать его свист. Они должны были понять, что произошло, встать с кресла и закрутить соответствующий вентиль, причем у них в распоряжении было не менее 30 секунд.

    Все наши возражения о том, что времени было мало, что вентиль был труднодоступен или что у него было восемнадцать витков резьбы и пр., наталкивались на железную логику: 'Может быть, Вы и правы, и все это имело место быть. Однако не недостатки конструкции привели к трагедии - о них космонавты даже и не узнали. Трагедия случилась потому, что они не распознали или поздно распознали возникшую нештатную ситуацию, поскольку были плохо обучены. Вот если бы они все своевременно поняли и попытались ее устранить, но не смогли из-за тех несовершенств конструкции, о которых Вы говорите, тогда вина конструкторов была бы явной'. Вот почему в нашей книге написано то, что написано, и не написано то, что не написано. Разный взгляд на события был у нас с Василием Павловичем, а в этом случае лучше всего нам с ним было промолчать до выяснения исторической истины. В то время я просто чисто по - человечески не мог возложить вину за гибель космонавтов на самих космонавтов или на Звездный городок (ведь методики подготовки экипажей писались в Конструкторском бюро С.П.Королева). Но и на В.П.Мишина тоже не мог и сейчас не могу.

    Я до сих пор никогда не озвучивал точку зрения В.П.Мишина на причины указанных катастроф - я это делаю здесь впервые. Не знал об этом и наш рецензент, но делает свои замечания к нашим совершенно правильным суждениям, в которых просто существовала некоторая вполне естественная недоговоренность. Если рецензент берет на себя смелость и ответственность делать замечания к тем или иным суждениям автора, то он должен знать больше автора, а если, как в данном случае, он знает меньше или, что еще хуже, вообще не знает, то его замечания - это профанация науки.

    Возвращаясь к 'Приключениям:', отмечу, что одной из серьезнейших методологических проблем истории является проблема объяснения, т.е. поиск ответа на вопрос о том, почему произошло то или иное событие. Существуют даже целые теории объяснения, ведутся изнурительные дискуссии. Ответ на него очень сложен и поэтому огорчает та легкость, с которой некоторые рецензенты, видимо, даже не знакомые с самой ее постановкой, критикуют автора за ее решение, представляющееся им самим неправильным. Может быть, они патент на истину купили? В самом деле, И.Лисов, например, пишет, что 'семерка' создавалась под первую завышенную прикидку (академика А.Д.Сахарова) массы термоядерного боеприпаса, но никак ни атомного' (как мы утверждали). Ни под какие прикидки она не создавалась и создаваться не могла, поскольку этот вопрос очень ответственный. Из факта существования этой прикидки вовсе не следует факт следования ей. Он решался ни на уровне того или иного академика, а высшим руководством страны, которое просто обязано было решать его исходя из худшего сценария развития этого боеприпаса, во-первых, а во-вторых, с учетом необходимости использовать уже накопленный запас атомных бомб, масса которых в то время составляла примерно 5 тонн. Этот вопрос решался в условиях, когда водородной бомбы просто еще не существовало. Напомню, что первая такая бомба, взорванная американцами на атолле Эвинеток в ноябре 1952 года, была, по образному выражению одного из американских журналистов, размером с большой дом, а первая бомба меньших размеров была испытана в СССР в августе 1953г. Как же можно было по этим результатам принимать серьезные решения по ракетам - носителям?

    И.Лисов пишет: 'Научно-популярный труд Г.М.Салахутдинова оставляет странное впечатление. Для себя я сформулировал его так: дайте прочесть эту книгу своим детям, а потом расскажите им, как все было на самом деле'.

    Все основные его замечания мы здесь уже рассмотрели и рассказали рецензенту, как все было на самом деле. Осталось сказать о массе замеченных им мелких неточностей и опечаток. Речь идет о некоторых датах, интерпретации второстепенных для данной работы событий и пр. Например, он не соглашается с нашим утверждением, что на 'Союзе-11' воздух из кабины 'мгновенно вытек в космос' и космонавты 'не успев что-либо понять, погибли'. Примерно так оно и было, если считать что 30 сек. (да и то по расчетам В.П.Мишина) являются в данной ситуации далеко не вечностью, и если кто-то из космонавтов и понял что-нибудь, то только тогда, когда времени не осталось даже для того, чтобы встать с кресла. Другими словами, это его замечание оказалось в границах допустимой при популяризации интерпретации исторического события и представляется посему избыточным.

    И.Лисов обсуждает вопрос о дате организации НАСА, поскольку у нас она обозначена 1 октября 1958г., но в этот день оно только начало свою деятельность и пр. Дело все в том, что организация подобных учреждений есть процесс, который занимать может годы, и у историков, в результате встает серьезный вопрос о том, что считать датой такой организации. В свое время, например, прошли бурные дискуссии по определению даты организации ГИРДа. С точки зрения интересов общества такой датой следует считать не чиновничью деятельность, а момент, после которого соответствующая организация начинает приносить обществу пользу, т.е. выполнять свои функции. Зарубежные историки датой организации НАСА считают не дату принятия Конгрессом США соответствующего закона, а именно 1 октября, когда НАСА официально приступило к работе. Именно так считает, например, Эмме, да и наши Гольдовский с Назаровым, Михайлов и др.

    Рецензент пишет, что: 'Ошибка, хотя и всего двухминутная, имеется во времени запуска 'Аполлона-11'. Это замечание следовало бы сделать к научно - исследовательской, а к не научно - популярной работе. В использованной литературе нет ни одной ссылки на первоисточник. Это время могло быть на личных часах журналиста, чьими работами мы пользовались.

    Рецензент пишет: 'Непонятно, как 'донная часть' спускаемого аппарата 'Союза' могла иметь 'слабую теплозащиту'. Да очень просто: на его лобовой части было примерно 20 см теплоизоляции, а на донной части - всего 3см. Если бы аппарат начал спускаться донной частью к набегающему потоку воздуха, то он бы сгорел. Вот в чем проблема несвоевременной расстыковки спускаемого аппарата и приборного отсека 'Востока'. Вообще непонятно: из рецензии И.Лисова следует, что он следил и знал наши работы. Почему же он пытается дискутировать со специалистом по тепловой защите в космонавтике, который опубликовал две книги по этому вопросу.

    Практически во всех вопросах рецензент передергивает автора. Поцитируем его еще немного. Он пишет: 'Неверно, что астронавты 'Джемини-9' не могли состыковаться из-за неисправности стыковочного механизма ракетной ступени 'Аджена':, потому, что на мишени остался неотделенный головной обтекатель, который и закрыл стыковочный узел'. Но это и есть то самое, о чем мы говорим. А рецензент говорит о причинах неисправности этого самого узла, что делать нам совершенно не следовало, чтобы не загромождать текст техническими трудностями, которыми, кстати сказать, он и без того перегружен, несмотря на все наши старания. Можно и дальше иллюстрировать то, как рецензент возмущается намеренным упрощением наших высказываний, что требует жанр работы. Многие высказывания, просто вырванные из контекста работы, становятся некорректными, что ясно любому автору. И.Лисов пишет: 'В 1970 году сокращена была не программа летно-конструкторских испытаний 'Сатурна-5', а 10-я, а затем и две предыдущих лунных экспедиции'. Для того чтобы не загружать текст излишними подробностями мы действительно так и написали. Но ведь этому вопросу были посвящены значительные части нашей книги, в которой были показаны все полеты на Луну. Для отчета ОНТИ это был требуемый вариант, а для популярной - неприемлемый, поскольку пришлось бы занудно объяснять читателям разницу между ЛКИ ракет и их штатными полетами. Рецензент стремится к научной точности, и сам допускает ошибку, поскольку ' грузит' ее на текст популярной работы.

    Делать авторам замечания подобного рода в печати очень рискованно, поскольку тут легко можно подпасть под категорию всезнающих недоучек, которые обсуждение серьезных вопросов, поднятых в работе, подменяют обсуждением простых опечаток или возможных способов интерпретации описываемых событий.

    Важно, чтобы всевозможные неточности не затрагивали основ работ. Например, в многотомных 'Термодинамических таблицах', опубликованных пор редакцией академика В.П.Глушко, на первой же странице одного из томов была допущена серьезная ошибка, которая в таких работах как раз и недопустима. Однако этот многотомник по праву был удостоен Государственной премии СССР. И спасибо за него авторам. Я сам много раз проводил свои расчеты с его использованием: очень легко, быстро, удобно. В книге 'Развитие технических наук' бывший директор ИИЕиТ РАН В.И.Козлов написал, что первым человеком, ступившим на Луну, был Борман. Но он защитил на ней докторскую диссертацию.

    Так что же собирается рассказывать детям наш рецензент в дополнение к нашей работе, если почти все его основные замечания либо несущественные, либо несостоятельные? Впрочем, попытаемся ему это подсказать. Прошедшие десять лет принесли новые возможности для осмысления процессов развития космонавтики, хотя бы потому, что появились и дополнительная историческая информация и новые условия для восприятия обществом непопулярных суждений. И.Лисов пишет, что ему представляется разумным выбор короткого введения в 'Приключениях:', а вот мы сейчас это уже считаем недостатком этой работы, поскольку это был метод, с помощью которого была сделана попытка не перегружать непопулярной правдой нашего еще не подготовленного тогда читателя. Сейчас эта правда уже представлена нами в СМИ и к ней уже начали постепенно привыкать. Вот она.

    Как показано в наших работах, К.Э.Циолковский был не 'основоположником теоретической космонавтики', как его называют циолковеды, а простым фантазером, не сумевшим без ошибки вынести почти ни одного правильного суждения. Метод достижения космических скоростей и его теоретическое обоснование впервые были представлены ни К.Э.Циолковским, ни Р.Эсно-Пельтри, а Р.Х.Годдардом в его известной книге 'Метод достижения предельных высот',1919 г. (а еще раньше в закрытых отчетах его меценатам)

    В 30-е гг. успехи советских ракетчиков были не столь значительны, чтобы в их глазах немецкая ракета 'ФАУ-2 выглядела устаревшей конструкцией', как это пишут историки из РАКА. У нас в стране в 1935г. вообще было принято решение о прекращении работ по ракетам дальнего радиуса действия. Успехи нашей страны тогда (так же, впрочем, как и США) были просто примитивны.

    Наше лидирующее положение на начальном этапе освоения космоса было обусловлено тем, что американцы в период 1945-1953 гг. вообще не разрабатывали ракет с дальностью полета больше, чем у ФАУ-2. Другими словами, они до 1957 г. дали нам из 12 лет 8 лет форы. Поэтому мы стали разработать МБР под тяжелую атомную бомбу, а они - под появившуюся в начале 1954г. более легкую водородную бомбу (вот где 'выплыла' теория объяснения). Это и привело их к отставанию в мощности ракет-носителей.

    Далее. Никакого соревнования между СССР и США за честь запустить спутник первыми просто не было, хотя бы потому, что его никто и не объявлял. Кроме того, запуск нами спутника первыми был, как уже отмечалось, исторической случайностью. Во-первых, еще в 1946-1947 гг. военные ведомства США пришли к общему выводу о возможности запустить спутник через пять лет после того, как такая задача будет поставлена, а, следовательно, то же самое могли сделать и наши специалисты (хотя это еще не факт). Во-вторых, В.фон Браун, в принципе, мог запустить свой спутник раньше нас. Ранней весной 1957 г. он просил свое руководство разрешить ему такой запуск через 90 дней, но получил согласие только в ноябре и уложился в этот срок.

    Один из наших рецензентов Ю.В.Бирюков пишет: 'Историки, публицисты и политики всего мира изучали, изучают и, наверное, всегда будут глубоко и тщательно изучать феномен открытия космической эры, теряясь в догадках по поводу причин того, почему первооткрывателем космоса стал далеко не самый богатый и преуспевающий русский народ'.

    Вот теперь, после того, как моя книга оказалась прочитанной, я и объясняю здесь своим рецензентам, как все было на самом деле из того, что не вошло в ее содержание, и о чем они теряются в догадках.

    Наконец, как уже было отмечено, пилотируемая космонавтика, по нашему глубокому убеждению, является тупиковым направлением НТП и не нужна по большому счету ни богатой Америке, ни бедной России. И дело тут не в немыслимых расходах на ее содержание, достигающих сотни миллиардов долларов (полет на Луну с учетом инфляции в 2000г. составил примерно 100млрд. долл., столько же стоит и международная космическая станция, еще больше - полет на Марс), а в законах развития. Один из фундаментальнейших из них фиксирует, что прогресс идет по пути автоматизации и, как следствие этого, происходит вытеснение человека за рамки непосредственных технологических процессов. Отсюда с учетом ограниченных возможностей современных ракетных топлив однозначно следует, что все преимущества находятся у конкурента пилотируемой космонавтики: у космонавтики беспилотной. Нет таких задач, которые нельзя было бы решить с помощью автоматов, и роботы (в том числе и с искусственным интеллектом) неизбежно спустят космонавтов на Землю. В 1998 г. Ю.В.Бирюков в сборнике 'Из истории авиации и космонавтики' ?72 писал: 'У автора /'Приключений:' - Г.М./: была задача принизить значение человека в космосе, достижения пилотируемой космонавтики вообще и отечественной в особенности'. Нет, мы не работаем 'под заказ' и не ориентируемся на заранее заданный ответ. Что получается при рассмотрении исторических фактов, то и получается - это и есть единственная задача исследования или популярного пересказа событий. Но мы надеемся, что нам хотя бы частично удалось устранить вульгарное любование нашей космонавтикой.

    Нетрудно понять, что от решения вопроса о роли человека в освоении космоса зависит сама стратегия развития космонавтики. При этом могут быть сэкономлены огромные средства для развития других отраслей экономики и, в частности, - беспилотной космонавтики. Вот почему кому-то нужно взять на себя неудовольствие непопулярных суждений. Впрочем, а где же наши патриоты, которые помоложе и поактивней и которые так лихо осуждают автора этих строк за его непатриотизм? Где вообще оппозиция космонавтике? Если ее нет, то ее ожидает та же участь, что и КПСС, которая не терпела критики в свой адрес.

    Если указанные положения внести в методологию 'Приключений:', то эта книга совершит коренной переворот в представлениях о развитии космонавтики, ее месте и роли в развитии общества. Интересно, почему рецензенты отсутствие этих положений не записали в пакет недостатков книги? Ведь многие из них стали широко известными из наших публикаций уже в 1990г. Складывается такое ощущение, что все их замечания были продиктованы не заботой о поиске истины, а стремлением осудить автора за него.

    Итак, случился прецедент: у нас в стране появились работы с критическим анализом процессов развития пилотируемой космонавтики. Прежде всего, это известная (по признанию И.Лисова) наша с В.П.Мишиным статья 'Человеческая ориентация развития космонавтики', опубликованная в журнале 'Наш современник', 1990г., ?3, и эта книга, создавшая нам массу приключений. Казалось бы, что историки, воодушевленные нашим примером, на 'костях' наших моральных завоеваний 'бросятся' писать свои многочисленные истории, в которых будут с разных точек зрения препарировать нашу и мировую космонавтику. Это представлялось тем более вероятным, что в годы советской власти нам буквально вдолбили в голову положение о том, что в исторической науке между ее предметом и методом располагается мировоззрение и его теоретическое обобщение - идеология. Правда, тогда признавалось правильным только одно мировоззрение: марксистское, а теперь появлялась возможность менять угол зрения, и получать все новые и новые результаты исследований, одно другого интереснее. Вот-вот, казалось, закипит спор, и 'полетят пуговицы' в дискуссиях. Жизнь будет хоть и голодной, но интересной. Однако, к сожалению, эти надежды сбылись только в одном: жизнь для многих оказалась голодной. Исследовательских работ по истории космонавтики просто нет: пишут мемуары, издают дневники, переписывают из производственных отчетов те или иные факты, - и все это выдают за науку. История - это, если угодно, размышление о будущем, а мы, российские историки, похоже, разучились думать, а, может быть, еще и не научились. Поэтому и в рецензиях перечисляются опечатки, а дальше этого историческая мысль пока не только не работает, но и отказывается воспринимать новые положения. В рецензии И.Лисова из пяти принципиальных замечаний четыре оказались несостоятельными. Чему служит эта рецензия? Историки проявляют порой завидную изобретательность в защите мифотворчества, что в целом тоже понятно, поскольку собственные сочинения особенно дороги и близки сердцу их авторов.

    Наше изгнание из РАН отбросит теперь нашу историю на годы (если не на десятилетия) назад, поскольку оно служит предметным уроком для тех, кто хочет добиваться объективного отражения исторической реальности. Словом, наш пример - другим наука, тем, кому теперь оставлена участь придворных поэтов, призванных прославлять и восхвалять своих высоких господ. Это просто. А вот настоящей истории нужно учиться настоящим образом. Нужно осваивать ее методы, о которых у нас нет ни одной книги. На раздел, где некоторые из них кратко перечисляются, в книге 'Блеск и нищета К.Э.Циолковского' выдающий себя за историка В.И.Прищепа пишет, что это галиматья. Видимо, отсутствие элементарных знаний по логике исторического познания и приводит его к столь резким и категоричным оценкам. Но без метода нет науки, а в истории техники методы весьма специфичны и их надо не только знать, но и уметь ими владеть. Нужно разбираться в основах теории развития техники (одноименную книгу автора см. www.socionavtika.narod.ru )

    Большое разочарование вызывает то обстоятельство, что историей космонавтики ныне начинают заниматься лица, порой не имеющие технического образования, либо те, кто давно забыл, чему их учили в институтах. Грозные отзывы о наших работах пишут, например, учительница немецкого языка Т.Желнина, не владеющая даже научной терминологией, неудавшийся физик Л.В.Лесков, нелетавшая космонавтка В.Л.Пономарева, на чей научный уровень нельзя смотреть без боли и сочувствия. Она, наверное, хорошо прыгала с парашютом, но в науке не может отличить Муму от Герасима. Увлекся историей космонавтики и писатель - фантаст Антон Первушин, который, пока еще в Интернете, пытается дискутировать со мной по сложнейшим вопросам, которые он сам не понимает в силу отсутствия у него авиационного образования. Открыто дискутирует со мной инженер-строитель ученый секретарь Комиссии К.Э.Циолковского С.А.Соколова, несостоявшийся аспирант ИИЕиТ РАН Александров поливает меня в Интернете грязью. Можно перечислять и дальше, доказывая простую и ясную мысль: история космонавтики как наука атрофировалась. Мы ее потеряли и теперь уже, видимо, на долгие годы, если не навсегда.

    В том злополучном сборнике, о котором говорилось в начале этого материала, наш рецензент В.И.Прищепа пишет: 'Чтение салахутдиновского опуса ('Блеск и нищета К.Э.Циолковского:' - Г.С.) наводит на грустную мысль, что автор либо психически ненормален, либо написал этот бред случайно, поскольку был отравлен алкоголем'.

    Глубоко убежден в том, что все мои рецензенты пишут о моих работах и обо мне лично, находясь в ясном уме и трезвой памяти. Но все равно: грустно: Хотя бы потому, что 'Приключения:' как была первой в СССР книгой по социальной истории мировой пилотируемой космонавтики, так и осталась единственной. А если все-таки и появится в ближайшие годы нечто подобное, то вряд ли это будут размышления о ее, космонавтике, будущем. Историков много - размышлений нет, а теперь уже и не будет, поскольку, как показал опыт, самостоятельно думать в России и по сей день не только вредно, но и опасно.

    И последнее. Господа рецензенты, объяснять мои героические усилия по пересмотру истории науки и техники моей татарской фамилией, как это многие и делают (причем, не стесняясь, в печати), не следует, поскольку всем известно, что своей национальностью особенно гордятся те, кому нечем другим гордиться. Кроме того, эта 'преграда' на пути к истине легко устранима, поскольку автор может всегда взять фамилию своей матери и стать Гелием Луговским. Но перед К.Э.Циолковским неудобно, поскольку по матери он тоже был татарином.

Гелий Салахутдинов, кандидат технических наук

Размещено по просьбе автора

Компьютерная обработка AVV

 Назад