Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.amstud.msu.ru/full_text/texts/dementyev/part2/glava1_4.htm
Дата изменения: Wed Nov 2 00:38:30 2011
Дата индексирования: Sat Feb 2 21:40:11 2013
Кодировка: koi8-r
Поисковые слова: эталон времени
New Page 1

Наиболее известными исследованиями проблем "Нового курса" являются работы В. Л. Малькова "Новый курс" в США: социальные движения и социальная политика" (1977) (продолжением этой темы явился его очерк жизни Рузвельта, личностный подход позволил автору глубже увидеть внутреннюю логику решений президента по проводимым реформам)[1] и Н. Н. Яковлева "Франклин Рузвельт: человек и по­литик" (1965, 1981).

Важной частью "Нового курса" было проведение новой, более либеральной политики в рабочем вопросе. В 40-50-е годы ее изучение в историографии было весьма поверхностным. Трактовка государства исключительно как аппарата насилия нередко приводила к недооценке его социального потенциала и роли в трудовых отно­шениях. В 70-х годах в американистике начал оформляться новый подход.     Н. В. Сивачев в обширном исследовании "Рабочая политика правительства США в годы второй мировой войны" (1974) одним из первых отметил связь курса властей в рабочем вопросе не только с борьбой трудящихся, но и с эволюцией капитализма в США в новейшее время. В работах учеников и единомышленников Сивачева под этим углом зрения была рассмотрена рабочая политика правительства США в 30-50-е годы: стремление интегрировать рабочее движение в рамки буржуазного общества, ее правовые аспекты, формы и методы государственного вмешательства, роль общественных организаций[2].

Весьма обширна литература по истории самого рабочего движения. В ряде исследований отмечаются структурные сдвиги в рабо­чем классе, изменения, происшедшие в последние десятилетия в его сознании и культуре[3]. Разрабатывались проблемы самого профсоюзного движения, прошедшего нелегкий путь в новейшее время: кризис АФТ в 20-х годах, образование КПП в период "нового курса" и объединение этих организаций после войн[4]. Анализируется роль профсоюзов в различных сферах общественно-политической жизни[5]. Значительный фактический материал содержит трехтомная "История рабочего дви­жения США в новейшее время", т. 1-2 (1970-1971), т. 3 (1983). Вмес­те с тем, рассматриваемое сквозь призму мессианской роли пролетариата, изложение истории рабочего движения нередко приобретало дефор­мированный характер: преувеличивался вес рабочих орга­низаций в общественной жизни, степень их участия в общедемократическом движении и т. д.

Фермерское движение как важная часть общедемократического движения 20-30-х годов было проанализировано в исследованиях  Е. Ф. Язькова и В. П. Золотухина[6]. Немалый интерес представляет, как показал Е. Ф. Язьков, тот факт, что еще в период "просперити" и расцвета "твердого индивидуализма" 20-х годов фермеры выдвинули план государственного регулирования аграрных проблем, ставший частью реформ "нового курса" Рузвельта.

Бурному подъему демократического движения в 60-70-е годы посвящена обширная литература. В ней исследуются этапы, социально-политическая направленность движения, отмечается значительное из­менение его социальной базы. В 60-х годах активное участие в нем приняла студенческая молодежь, она составила ядро радикального крыла, получившего название "новые левые"[7]. Частью его стало и негритянское движение протеста[8]. Многие составляющие этого бурного и противоречивого процесса весьма тщательно иссле­довались в исторической литературе (включая критические очерки об идеологии "новых левых")[9]. Но еще не написан комплексный труд о событиях этих лет и их влиянии на различные стороны жизни США.

С конца 70-х годов появляется всё больше работ по современной истории американских государственных учреждений. Видное место при­надлежит здесь Институту США и Канады, сыгравшему заметную роль в становлении американистики. Несмотря на публицистичность и конъ­юнктурный характер ряда работ, вышли серьезные исследования о ме­ханизме функционирования демократических учреждений и принятии решений[10], (особое внимание привлекла такая специфика американского парламентаризма как "раздельное правление", когда исполнительная и законодательная власть принадлежат разным партиям); общественное мнение (изучение опросов населения), социальной политики правительства[11], где на большом статистическом материале было раскрыто понятие "социально-ответственное государство", сходные черты которого прослеживаются в ряде современных развитых стран.

Заметно повысился интерес к анализу современной двухпартийной системы в США. Существенный вклад в ее анализ внесла лаборатория по истории США в МГУ. Изучаются конкретные методы формирования партийных программ, учет партиями настроений изби­рателей, тактические приемы партийной борьбы. В вышедших рабо­тах охвачены главные этапы развития двухпартийной системы в новейшее время[12]. Наиболее представительны работы В. А. Никонова и А. С. Маныкина. Появилось немало работ, написанных в биографическом жанре, сочетающих научный анализ с увлекательным повествованием о деятельности президентов США: Д. Эйзенхауэра, Дж. Кеннеди и др.

Немалое место в изучении истории США занимали вопросы внешней политики. Весьма обстоятельно разработана исто­рия внешней политики США в межвоенный период: роль США в созда­нии Версальско-Вашингтонской системы, отношение к Лиге Наций, изоляционизм 20-х годов.

Важной внешнеполитической темой стали советско-американские отношения. Они открываются исследованием политики США по отношению к Советской России, американского участия в интервенции. Если в советской литературе 20-30-х годов США рисовались второстепенным ее участником, то в 40-50-х гг. в историографии интервенции произошел резкий поворот. В условиях "холодной войны" и обострения международной напряжен­ности появилось немало работ, авторы которых стремились доказать, что США являлись самым непримиримым врагом Советской России и наиболее активным участником вооруженной интервенции (А. В. Березкин, А. В. Гулыга,        А. Геронимус и др.). Работы, вышедшие в конце 60-х - начале 70-х годов показали известный отход от этих позиций. Они были основаны не только на привлечении новых источников, но и написа­ны с менее предвзятых позиций. Е. И. Попова, Л. Гвишиани, М. И. Светочев в своих исследованиях[13] отмечают наличие различных группи­ровок в американском государственном руководстве, колебания в политике США по отношению к России и противоречия в лагере государств-участников интервенции, что также существенно ограничивало размах вооруженного вмешательства.

Последнее десятилетие для отечественной американистики – новый этап развития. Разумеется, главная веха – август 1991 г., открывшая в российской историографии возможность существования идейного и методологического плюрализма, но уже в конце 80-х годов, в период перестройки, значительно ослаб жесткий идеологический надзор и партийно-административный контроль, и появилась возможность ухода от догматизма и политизации. Важным условием был также выход российских историков из изоляции: были открыты спецхраны и появилась возможность пользоваться литературой широкому читателю, открылись многие отечественные архивы, немало работ крупных американских "буржуазных" историков было переведено на русский язык (Д. Бурстина, Л. Харца, А. М. Шлезингера и др.), расширились возможности международных встреч и научных обменов.

Заметной вехой стала международная конференция "Поиск новых подходов к изучению США", проведенная в Москве в марте 1991 г. В развернувшейся дискуссии по резко критическому докладу академика Н. Н. Болховитинова были обозначены "болевые точки" в изучении США: тенденциозность и конфронтационность в подходе к истории США, слабый учет специфики исторического развития страны, необходимость применения современной методики исследования и т.д. Новым важным центром американистов стала "Ассоциация изучения США", созданная в 1995 г. в МГУ под руководством профессора Е. Ф. Язькова. Ассоциация ставит задачей координировать работу проектов и публикации их результатов в условиях резкого сокращения государственного финансирования. Уже состоялось несколько конференций с обсуждением проблем: Реформы      Ф. Рузвельта, Американское общество на пороге XXI в. и др.

Путь от выдвижения идей до их воплощения в монографиях весьма долог. И все же было сделано немало. Отправляясь от ранней колониальной истории Америки, следует отметить очень успешные исследования Н. Н. Болховитинова по истории русско-американских отношений. В работе "Россия открывает Америку. 1732-1799" (1991) автор показывает глубокий долговременный интерес России к Америке: от первых русских землепроходцев и открытия Аляски до создания Российско-американской компании в 1799 г. Монография вобрала в себя не только историю географических открытий, но и русско-американские научные (достаточно назвать имена М. В. Ломоносова и Б. Франклина), культурные и торговые связи того времени. В 1997 г. вышел в свет первый том трехтомного издания "История русской Америки", где предполагается дать анализ сложных перипетий 135-летней истории колониальной политики и колониальных владений России на североамериканском континенте. С 1993 г. вышло 7 выпусков журнала "Русская Америка", основанного Н. Н. Болховитиновым. Наконец, еще ранее в 1990 г. вышло в свет исследование Н. Н. Болховитинова "Русско-американские отношения и продажа Аляски. 1834-1867"- заключительный том главной темы 30-летнего научного творчества ученого по исследованию русско-американских отношений. Как и все его работы, это исследование также основано на архивных документах России и США, обширных публикациях на многих европейских языках. Причина успеха его книг у нас и за рубежом (многие книги Болховитинова переведены на иностранные языки) не только в высокой научной достоверности, но и в политической непредвзятости (за которую ему немало досталось в недавнем прошлом). Вместе с упомянутыми работами Г. П. Куропятника и Р. Ш. Ганелина по развитию русско-американских отношений в конце XIX- начале XX вв. эта тема вырастает в большой цикл - отрасль американистики, которой может гордиться российская наука.

Несомненно, важный шаг вперед сделан в изучении колониального периода. Л. Ю. Слезкин был первым, кто приступил к изучению колоний Новой Англии, но в нарисованной им порой красочной картине не хватало тщательного изучения догматов и церковной организации пуритан, на постулатах которой строился "град на холме" (обращение к религиозной тематике без разоблачения церкви не одобрялось официальной наукой в недавние времена). Это белое пятно отчасти теперь закрыто работой Н. Е. Покровского[14], давшего глубокий анализ новоанглийского пуританизма от Дж. Уинтропа до Дж. Эдвардса ("Великое пробуждение" середины XVIII в.). Сам Л. Ю. Слезкин вновь обратился к этой теме, написав биографию выдающегося левого пуританина Роджера Уильямса[15]. По теме радикального пуританизма появился также ряд интересных статей И. Ю. Хрулевой.

Как бы устав от долговременного внимания к Первой американской революции, (одной из последних работ, посвященной этой теме, было оригинальное исследование В. А. Ушакова "Американский лоялизм" (1989), где анализируется социальный состав и идеология движения противников революции), российские историки обратились к более спокойной теме - первым успешным шагам США после достижения независимости. В работе "Становление американского государства" (1992), написанной коллективом петербургских ученых под руководством А. А. Фурсенко, ставится вопрос о причинах устойчивости американской федеральной системы. Авторы проводят мысль о том, что, кроме благоприятных исторических условий развития США, на заре их истории были созданы структуры, обеспечивавшие в целом плавное развитие страны эволюционным путем. Под этим углом зрения рассматривается конституционное разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви, при этом учитывалась также специфика политического устройства штатов. Сами "отцы-основатели" показали пример компромиссного решения острых проблем.

Заметным достижением американистики стал выход в свет исследования Б. М. Шпотова "Промышленный переворот в США" (1991). На большем материале (государственные переписи 1790-1900 гг., 198-томная "Нью Амэрикэн Стэйт пеперс", статистическим материалам по отдельным районам и т.д.) автор проследил складывание национального рынка и развитие капитализма. Если А. В. Ефимов и Л. А. Мендельсон относили начало промышленного переворота США к концу XVIII в., а М. Н. Захарова и Б. М. Косарев к 30-40 гг. XIX в., то Б. М. Шпотов выделяет его этапы с начала XIX века до Гражданской войны и анализирует его особенности на Севере, Востоке, Западе и Юге страны.

Новые тенденции в изучении истории США отчетливо проявились во взглядах на реформизм. Наиболее полное выражение они нашли в работах В. В. Согрина “Идеология в американской истории. От отцов-основателей до конца XX века (1995) и в коллективной монографии "Либеральная традиция в США и ее творцы" (1997), написанной американистами МГУ. В центре внимания обеих работ история либерализма. Авторы отказались от негативистской оценки либерализма, служившего согласно марксистским догмам, средством обмана масс буржуазией. В работах показывается его важная роль в социальной и политической модернизации американского капитализма, раскрывается идейная история либерализма через мировоззрение американских мыслителей и политических деятелей: Т. Джефферсона, Э. Джексона, А. Линкольна, В. Вильсона,       Ф. Рузвельта, Дж. Кеннеди и многих других. Идейные корни левого либерализма лежат в Просвещении, выдвинувшем гуманистические идеалы политического равенства и эгалитаризма. На каждом этапе развития с конца XVIII- до XX века либерализм вносил свою реформаторскую лепту в политическую и экономическую жизнь страны. На рубеже XIX-XX вв. на смену буржуазно-индивидуалистическому классическому либерализму пришел новый социальный либерализм, с помощью которого были проведены первые реформы Прогрессивной эры, затем широкие реформы "нового курса" Ф. Рузвельта. Процесс преобразования американского капитализма в государственно-регулируемый и социально-ориентированный продолжался и в послевоенные годы. Авторы отмечают, что этот долгий путь реформ был пройден и под давлением низов. Особенно подробно останавливается на этом В. В. Согрин, уделяющий немало внимания леворадикальной идеологии и идейной истории американских социалистов. Обе монографии носят концептуальный характер и намечают контуры нового осмысления узловых проблем истории США.

К этой же теме примыкает работа Н. А. Белявской "Роберт Лафоллет: цена независимости" (1995), рисующая жизнь и борьбу выдающегося радикального республиканца. В работе Л. В. Байбаковой "Двухпартийная система США в период "позолоченного века" (1996) исследуется проблема формирования на пороге XX в. новой модели двухпартийной системы, способной к решению реформистских задач.

В области новейшей истории, где прежде политическая заданность в историографии была особенно велика, появилось меньше работ с новым углом зрения. Но они есть. На редкую теперь тему написана книга Н. В. Куркова "Американская Федерация Труда, 1919-1939." (1990), анализирующая эволюцию АФТ между двумя мировыми войнами. Автор едва ли не первым из российских историков рассматривает профсоюз и его руководителя Гомперса не как "агентуру Уолл-стрита", а как организацию, отражавшую в первые десятилетия XX века нужды и многие требования значительной части рабочих. Лишь мировой экономический кризис 30-х годов взорвал традиционные принципы АФТ, потребовав новых принципов и форм, которые дали производственные профсоюзы КПП. Любопытно, что новое вино как бы влито автором в старые меха: термины "классовый коллаборационизм", "оппортунизм", "беспартийность" и т.д., которыми пестрит книга, лишь затрудняют восприятие читателем интересного исследования.

Из работ, посвященных внешней политике США в канун второй мировой войны выделяется дерзкая по постановке вопросов работа   Д. Г. Наджафова[16] и капитальное исследование Г. Н. Севостьянова[17]. В советской историографии господствовал взгляд, согласно которому Англия и Франция, а за их спиной стояли США, подталкивали фашистских агрессоров на войну против СССР. Конфликт, приведший к войне, сводился к противоречиям между социализмом и капитализмом. Д. Г. Наджафов выдвигает точку зрения, что реальный конфликт состоял в противоречиях между демократией и тоталитаризмом. Критикуя политику "нейтралитета" США, автор считает, что ее корни лежали в традиционном американском изоляционизме, но в новых условиях она была глубоко ошибочной, неадекватным ответом на агрессию фашистских держав. И все же логика развития событий, подчеркивает автор, привела США в лагерь антифашистской коалиции.

Многоплановая работа Г. Н. Севостьянова затрагивает сложнейшие и острейшие проблемы самого кануна войны. Автор рисует механизм выработки и осуществления внешней политики в комплексе СССР, США, Англии, Франции, Германии, Италии и ряда других стран, стремится подходить к событиям непредвзято, не придерживаясь принципа "моя страна всегда права". На важнейший вопрос - кто виноват в том, что фашистская агрессия все же была развязана, отвечает весь документально-фактический материал, приведенный в книге - вина в большей или меньшей степени лежит на всех участниках будущей антигитлеровской коалиции. Документальная база монографии велика, но в основе ее лежат, прежде всего, архивы США и России.

Советско-американские отношения сразу стали в центре международных отношений послевоенного времени, когда на смену сотрудничеству СССР и США в период второй мировой войны пришла жесткая конфронтация, получившая название "холодной войны". Она во многом определила идеологизированность и даже политизацию исторических работ, наложила отпечаток на методы анализа и сопоставлений, затронув различные аспекты осве­щения послевоенной внешней политики США. В советской историогра­фии утвердилась точка зрения - одной из главных задач внешней политики США в 40-50-х годах являлось стремление не допустить социалистических революций в Западной Европе. Активно проводилась мысль о стремлении американских правящих кругов к мировому господству. Советские историки писали о мессианстве американской внешнеполитической мысли, об антикоммунизме как движущей силе процесса формирования американской внешней политики (американская историография, в свою очередь, педалировала положение о стремлении СССР экспортировать коммунизм). Лишь в начале 90-х годов в отечественной американистике наметился отход от односторонних обвинений США в возникновении "холодной войны" и все больше утверждается идея об обоюдной ответственности США и СССР за конфронтацию послевоенных лет.

Основательных обобщающих работ о возникновении "холодной войны" пока нет, но существует немало исследований, анализирующих различные аспекты этой проблемы. Одна из таких серьезных последних работ - монография В. Л. Малькова "Манхэттенский проект" (1995), выполненная на материалах многих архивов США и Архива внешней политики РФ. Автор дает в ней не только "биографию" атомного оружия времени военных лет, созданного для поражения Японии. После войны "атомная дипломатия" использовалась для давления на СССР, вызвав ответную форсированную работу над созданием аналогичного оружия. Военное соперничество двух великих держав отравляло общественную атмосферу, породило шпиономанию и ксенофобию, стало важным фактором вползания в "холодную войну".

Латиноамериканистика. Латиноамериканистика - одна из самых молодых отраслей отечественной науки. В дореволюционной России история народов Латинской Америки фактически не изучалась. Это было во многом следствием слабого развития политических, экономи­ческих и культурных отношений между Россией и государствами да­лекого континента. В советское время, с конца 20-х годов, нача­лось изучение истории Латинской Америки, но в 30-х годах малочис­ленные научные кадры понесли серьезные потери. Были репрессированы один из первых исследователей, видный политический деятель С. С. Пестковский, Г. Б. Скалов и др. В Отечественную войну погибли на фронте В. М. Мирошевский и Г. М. Дашевский.

После второй мировой войны, когда значительно расширились отношения СССР со странами Латинской Америки, со всей очевидно­стью выявилась необходимость лучшего знания народов этого регио­на. В первое послевоенное десятилетие изучение истории Латинской Америки продвинулось вперед. Правда, тематика исследований оста­валась крайне ограниченной. Она касалась только нескольких стран (прежде всего Мексики, Аргентины и Кубы) и некоторых общих во­просов: "разоблачения" экспансионистских устремлений США в этом районе и отчасти истории рабочего движения. Внутренняя гражданская исто­рия в целом оставалась вне поля зрения. Важным событием был вы­ход в свет первой монографии по латиноамериканской проблематике В. М. Мирошевского "Освободительное движение в американских коло­ниях Испании от их завоевания до войны за независимость (1492-1810)" (1946), написанной на высоком профессиональном уровне с использованием имеющихся в отечественных архивах источников. (Работа, изданная посмертно, являлась частью незаконченного автором большого исследования, посвященного комплексу сложных проблем колониального периода).

В этот период выступили с первыми исследовательскими статья­ми молодые талантливые ученые, составившие вскоре ядро советской латиноамериканистики: В. И. Ермолаев, Н. М. Лавров, А. Ф. Шульговский, М. С. Альперович, И. Р. Григулевич (выступавший в печати также под псевдонимом И. Р. Лаврецкого).

Важнейшим рубежом, определившим серьезный сдвиг в изучении истории латиноамериканских стран, стала вторая половина 50-х годов. Критика "культа личности" Сталина способствовала отходу от ряда консервативных догм. В частности, от тезиса о полуколониальном статусе стран Латинской Америки, принятого V и VI конгрессами Коминтерна. С другой стороны, подъем демократического движения в Латинской Америке и победа кубинской революции вызвали прилив интереса широкой общественности. Росту внимания к прошлому Латинской Америки способствовали и другие моменты. Такие, например, как открытие ленинградского исследователя Ю. В. Кнорозова в изучении письменности индейцев майя, цивилизации, существовавшей на Американском континенте еще задолго до Колумба. В от­личие от предшественников, утверждавших, что эта письменность носит идеографический характер и поэтому не поддается дешифров­ке, Кнорозов пришел к выводу об иероглифическом ее характере, ана­логичном системам письма древнего Шумера и Египта, что дало воз­можность прочесть значительную часть рукописей, над секретами которых более ста лет бились ученые многих стран.

В эти же годы произошли важные изменения в организации рабо­ты латиноамериканистов. В 1961 г. в Институте истории АН СССР был образован сектор истории стран Латинской Америки. Одновременно для разработки современных проблем латиноамериканистики в систе­ме Академии наук был создан Институт Латинской Америки (ИЛА). С 1969 г. стал издаваться журнал "Латинская Америка". Исследования велись также в Институте этнографии, Институте мировой экономики и международных отношений, Институте международ­ного рабочего движения. Большую роль в подготовке молодых специалистов сыграла кафедра новой и новейшей истории МГУ: Э. Э. Литаврина, А. А. Соколов, А. И. Строганов. Историки-латиноамериканисты работали не только в Москве и Ленинграде, но и ряде других уни­верситетских городов - Киеве, Львове, Воронеже, Казани.

Все это привело к значительному количественному и качест­венному росту исследовательской работы. Главной формой научной работы стала теперь не статья, а монография. Были созданы работы, охватывающие широкий круг проблем. Среди них исследования об образовании и развитии наций в Латинской Америке[18]. Подготовлены первые обобщающие коллективные работы по истории крупнейших латиноамериканских стран"[19]. Осо­бое внимание при изложении их истории уделялось национально-осво­бодительным и рабочим движениям, социально-экономической пробле­матике. Была предпринята попытка дать периодизацию истории от­дельных стран, исходя из особенностей развития каждой из них.

В центре проблем освободительного движения естественно ока­залась война за независимость 1810-1826 гг. Она означала коренной поворот в судьбах латиноамериканских народов, положила начало образованию независимых государств, решила ряд задач буржу­азной революции и в немалой мере предопределила характер после­дующего социально-экономического и политического развития.

До середины 50-х годов всесторонней научной разработке этих проблем мешали ошибочные положения, доминировавшие в советской литературе. Хотя признавалось прогрессивное значение освободи­тельной борьбы народов Латинской Америки против колонизаторов, но преобладала тенденция рассматривать эту борьбу не как широкое общенациональное движение и не как буржуазную революцию, а в большей мере как дело группы "кре­ольских сепаратистов". Догматически советскими историками вос­принималась и ошибочная негативная характеристика личности и дея­тельности выдающегося руководителя войны за независимость Симона Боливара, данная Марксом. Переломным моментом явилось опубликование в 1956 г. статьи четырех советских историков[20], в котором по-новому были поставлены принципиальные вопросы характера, дви­жущих сил и значения войны за независимость. Авторы выступили против неверной оценки С. Боливара и других деятелей освободительной борьбы, за оценку войны за независимость как буржуазной революции.

Принятие новых подходов стимулировало изучение войны за не­зависимость. В изданном к 150-летнему юбилею сборнике "Война за независимость в Латинской Америке (1810-1828)" (1964) были пред­ставлены общие проблемы освободительной борьбы и отношение евро­пейских держав и США к революционному движению в колониях. Во­просы экономических, социальных и политических предпосылок войны за независимость заняли большое место в книге М. С. Альперовича и Л. Ю. Слезкина "Образование независимых государств в Латинской Аме­рике (1810-1826)" (1966). Совершенно в новом свете предстала дея­тельность "Вашингтона Южной Америки" - Симона Боливара в очерках И. Р. Лаврецкого, а позднее в работах А. Ф. Шульговского и А. Н. Глинкина. В конце -50-х - 60-х годах появились первые исследования об освободительных движениях кану­на войны за независимость: движении Инконфиденции в Бразилии (80-е годы ХVIII в.), революции конца ХVIII в. на Гаити, борьбе про­тив колониального ига в Венесуэле и Уругвае.

В 60-80-х годах углубление изучения войны за независимость шло путем разработки ее истории в отдельных странах и регио­нах: Мексики, Парагвае, Колумбии, Аргентине[21] и др. Появились исследования, посвященные отдельным проблемам войны за независи­мость в этих странах, например, К. В. Комарова "Аграрный вопрос и война за независимость Аргентины" (1988).

При всех достижениях в изучении войны за независимость ис­ториографии 50-70-х годов было свойственно "спрямление" - стрем­ление подогнать войны за независимость в Латинской Америке под классические европейские модели буржуазных революций. Между тем общественный строй колоний в переходный период конца ХVIII - начала XIX в. был более сложен и многополярен, чем в европейских странах. Здесь продолжал существовать обширный индейский мир со своим общинно-племенным строем, плантационное рабство, латифундии, уже частично связанные с мировым рынком и т. д. Поэтому результаты ре­волюции вряд ли могут измеряться степенью приближения к "чистому капитализму" европейского стандарта и объявляться половинчатыми. Понимания этого еще не было в литературе тех десятилетий.

Новый поворот в теме отношения России к освободительному дви­жению в Латинской Америке был дан в монографии Л. Ю. Слезкина "Рос­сия и война за независимость в Испанской Америке" (1964). До это­го в историографии господствовало положение, что приверженность принципам монархизма предопределила отрицательное отношение России к войне за независимость (основные положения этой концеп­ции были представлены в работе Л. А. Шура). Л. Ю. Слезкин, изучая по­зиции правящих кругов и русской общественности в связи с войной за независимость, показал, что участие в Священном Союзе не было единственной доминантой, определявшей позицию России, наряду с этим действовали и другие мотивы (стремление установить торговые и политические связи со странами Латинской Америки и т. д.). В ре­зультате в первые годы войны за независимость правительство Александра I занимало позицию благожелательного нейтралитета по отношению к восставшим колониям.

Из исследований латиноамериканистов вытекало, что особен­ности войны за независимость: слабость в колониях капиталисти­ческого уклада, отсутствие сложившейся национальной буржуазии и ряд других факторов не позволили радикально ликвидировать мно­гоукладное социально-экономическое наследство колониальной эпохи. Молодые государства оказались объектом экспансии западноевропей­ских держав и США, усилившейся с наступлением XX века. Все это обусловило своеобразие борьбы против внутренних консервативных сил (прежде всего латифундистской олигархии) и против зависимости от иностранного капитала.

Крупнейшей и глубокой буржуазно-демократической революцией нового вре­мени в Латинской Америке явилась мексиканская революция 1910-1917 гг., направленная против докапиталистических пережитков и экономи­ческого диктата иностранного капитала. Эти проблемы были проана­лизированы в работах М. С. Альперовича, Б. Т. Руденко, Н. М. Лаврова[22]. В хорошо документированных монографиях А. М. Зориной и Л. Ю. Слезкина исследовалось развитие национально-освободительного движения на Кубе в конце XIX - начале XX вв.[23] В центре изучения оказа­лась деятельность Хосе Марти - кубинского революционера, идеоло­га и организатора освободительной борьбы против испанского гос­подства[24]. Многие авторы, правда, не избежали при этом модерни­зации его мировоззрения.

Наряду с освободительной борьбой внимание исследователей привлекло рабочее движение первых десятилетий XX в. Именно в этот период в наиболее экономически развитых странах континента начал выходить на общественную арену рабочий класс[25].

Важное место в историографии Латинской Америки заняли проб­лемы новейшей, особенно современной истории. Отправным положением в подходе к послевоенной истории являлась концепция углубле­ния общего кризиса капитализма и развития революционного процес­са в регионе. Исключительное внимание к революционным событиям основывалось не только на теоретических выкладках, но отражало реальные черты общественного развития после второй мировой вой­ны: боливийская революция 1952 г., чилийская - 1970-1973 гг., никарагуанская - 1979 г., революционные процессы в Перу, Гватемале, а главное - победа революции на Кубе в 1959 г.

В основе анализа современных социально-экономических про­цессов лежало положение о структурном кризисе многоукладного ла­тиноамериканского общества: сочетание относительно развитого ка­питалистического общества с чертами отсталости и зависимости от иностранного капитала, наличие латифундизма как источника дока­питалистических пережитков.

В исследованиях сотрудников ИЛА, вышедших в 70-80-х годах и носивших преимущественно экономический, социологический и поли­тологический характер, анализировались различные стороны общест­венного развития латиноамериканских стран под углом зрения го­товности к революционным переменам[26].

Другой обширный блок работ был посвящен изучению социальной структуры латиноамериканского общества: господствующих классов, пролетариата, сельских трудящихся, средних городских слоев[27].

Как правило, экономический и социальный анализ давался не только на континентальном уровне, но и дополнялся страноведческим. По крупнейшим странам - Бразилии, Мексике, Венесуэле и др. вышли работы, сочетавшие комплексное рассмотрение экономических и со­циально-политических аспектов. Общий анализ политических инсти­тутов различных стран континента в их историческом развитии вплоть до современности был представлен коллективной обобщающей работе "Поли­тическая система общества в Латинской Америке" (1982).

Эти исследования не только содержали большой новый факти­ческий материал (часто добытый на основе применения современной научной методики) и освещали многие стороны современного латиноамериканского общества, но и включали обширные исторические экскурсы. По свежим следам были написаны весьма содержательные работы о боливийской, кубинской и чилийской революциях[28].

Вместе с тем, акцент, делавшийся в литературе на общем кризисе ка­питализма, невозможности решения противоречий латиноамериканской действительности в рамках капитализма, как и преувеличенные на­дежды на социалистические перспективы в ходе революци­онного процесса привели к значительным деформациям в освещении многих событий. Преувеличивалась сила рабочего движения и его революционность, идеализировалась деятельность компартий и степень их влияния в обществе, резко критически оценивались позиции со­циал-демократии и других реформаторских течений. В 70-х годах усилилось внимание к проблемам реформизма и по­явился ряд серьезных исследований: о деятельности христианских демократов в Чили в 1964-1970 гг., о внутренней политике венесу­эльской партии демократического действия в 1959-1968 гг., об апристах в Перу[29]. В работах более объективно излагался ход реформ, подчас отмечалось их позитивное значение, но в целом авторы оставались в рамках старой интерпретации реформ, скептически оценивали перспективу общественного развития, альтернативного революционному.

С позиций, обусловленных критическим отношением к реформиз­му, рассматривалась и политика США в странах Латинской Америки: экономическая программа Эйзенхауэра, "Новые рубежи" Кеннеди. Ис­следователи акцентировали внимание на эгоистических мотивах дей­ствий США, их стремлении предотвратить народные революции в стра­нах Латинской Америки и лишь вскользь отмечали, что США временно удалось затормозить развитие революционных движений[30].

Во многом более адекватную историческим реальностям картину рабочего и демократического движения нарисовали исследователи, изучавшие более ранний период новейшего времени. Еще в начале 60-х годов были пересмотрены левацкие оценки взглядов видно­го деятеля рабочего движения Хосе Мариатеги, ранее характеризо­вавшиеся как мелкобуржуазные и народнические. В исследованиях по истории рабочего движения (Б. И. Коваля, А. И. Строганова, Ф. А. Гаранина, А. А. Соколова,  Н. П. Калмыкова) была обращено внима­ние на борьбу за народный и антифашистский фронт в ряде латиноамериканских стран[31].

Научным прорывом был выход в свет фундаментальной мо­нографии А. Ф. Шульговского "Мексика на крутом повороте своей истории" (1967) (она была переведена в Мексике и выдержала к 1990 г. 10 изданий). Ранее социально-политические преобразования, про­веденные президентом Карденасом в 1934-1940 гг., рассматривались как не выходящие за рамки обычных буржуазных реформ. Шульговский показал, что проведение аграрной реформы, нанесшей мощный удар по латифундизму, восстановление широкого круга демократических свобод, национализация железных дорог и англо-американских неф­тяных компаний были по своему характеру равнозначны глубоким, истинным ре­волюционно-демократическим преобразованиям, принятым в интересах народа. Тем самым была обозначена альтернатива в средствах борь­бы за демократические социально-экономические преобразования и полную экономическую самостоятельность страны.

Из тем, охватывающих как новую, так и новейшую историю Ла­тинской Америки, внимание исследователей привлекла деятельность церкви, сыгравшей и поныне играющей исключительную роль в общест­венной жизни. Наибольшую известность в этой области получили ра­боты И. Р. Григулевича[32]. Он поднял значительный материал, раскры­вающий триаду: власть, церковь, массы. Но трудно согласиться с преимущественно критико-разоблачи-тельным пафосом его работ. Цер­ковь была активной участницей колонизации и формирования коло­ниального общества, но она же сыграла немалую позитивную роль в развитии культуры, в формировании латиноамериканской цивилизации. И ныне католицизм является частью национального самосознания на­родов Латинской Америки.

Со дня образования независимых латиноамериканских государств важную роль в политической жизни большинства из них играла армия. Главная причина большого удельного веса силовых приемов в политике - нестабильное экономическое и социальное состояние общества, недостаточная зрелость гражданского общества, неразвитость политической культуры. Эти проблемы получили разработку в иссле­довании Ю. А. Антонова на материале Бразилии и А. Ф. Шульговского на примере ряда других латиноамериканских государств[33].

Латиноамериканисты уделили немало внимания роли личности в истории. В монографиях и обобщающих трудах в качестве протаго­нистов выступают нередко живо обрисованные фигуры президентов и политических деятелей, руководителей народных движений. Кроме того, создана целая серия очерков о выдающихся дея­телях латиноамериканской истории. В этой области особенно проявился литературный дар И. Р. Григулевича. В серии "Жизнь замечательных людей" вышли увлекательно написанные им биографии от Боливара и Миранды до Че Гевары и Альенде, они привлекли читателей, хотя и несут отчетливую печать времени их написания.

Изучение международных отношений и внешней политики стран Латинской Америки - еще одно из существенных направлений деятель­ности историков-латиноамериканистов. Особое внимание уделялось взаимоотношениям США со странами Латинской Америки, исторической эволюции внешней политики США, начиная с завоевания латиноамери­канскими странами независимости и до современности. Существующая историческая литература обширна (за четыре послевоенных десяти­летия было опубликовано около 160 индивидуальных и коллективных монографий и сборников, посвященных взаимоотноше­ниям США с их южными соседями и современной политике стран региона на мировой арене). Развитие латиноамериканской политики США в межвоенный период от интервенционизма к провозглашению политики "доброго соседа" Ф. Рузвельтом прослежено весьма подробно в работах С. А. Гонионского и И. И. Янчука[34].

Проблемы послевоенных отношений США со странами Латинской Америки привлекли особое внимание исследователей. В их изучении сделано немало, хотя на трактовку существен­ное отрицательное влияние оказывал подход с позиций "холодной вой­ны". Наряду с работами, содержащими общую характеристику латино­американского курса США, исследователи уделили внимание и отдель­ным его аспектам: идеологическим и политическим концепциям, положенным в основу внешнеполитического курса США, экономической[35] и военной политике в Южной Америке. В работе А. Н. Глинкина, Б. Ф. Мар­тынова, П. П. Яковлева "Эволюция латиноамериканской политики США" (1982) подытожен комплекс взаимоотношений двух Америк в после­военный период.

Менее изучены в историческом аспекте двухсторонние от­ношения между США и отдельными государствами Латинской Америки. Исключение составляет политика США в отношении Мексики и Кубы, где освещены такие принципиально важные темы как война США про­тив Мексики в 1846-1848 г. (Н. В. Потокова), отношение США к мек­сиканской революции 1910-1917 гг. (М. С. Альперович, Б. Т. Руденко), политическая и экономическая активность США на Кубе в начале XX в. (Э. Л. Нитобург, К. С. Шустов).

Важно отметить, что латиноамериканские государства все бо­лее выступают в исследованиях не только как объект внешней политики "великих держав", но и как активные субъекты международных отношений. Коллектив ученых ИЛА подготовил ряд капитальных иссле­дований об основных тенденциях развития межгосударственных отношений в Южной Америке за послевоенные десятилетия[36]. В них под­нимаются такие проблемы, как сотрудничество стран региона в борь­бе против трансконтинентальных корпораций за контроль над при­родными ресурсами, движение за коллективную безопасность на кон­тиненте и т. д. В другой группе исследований даются очерки внешне­политического курса латиноамериканских стран в послевоенный период[37]. Опубликованы также монографии о внешней политике отдельных государств: Аргентины, Чили, Перу. На этом уровне исследо­вания для раскрытия пружин внешней политики потребовался анализ ее связи с внутриполитическими процессами и социально-экономи­ческой структурой.

Прогресс в изучении истории стран Латинской Америки очевиден. Отечественная латиноамериканистика, став одной из зрелых отраслей исторического знания, уверенно вышла на международную арену. (Ранее в изучении Латинской Америки доминировали Испания и США). Все это определило значительный интерес за рубежом к научным разработкам отечественной латиноамериканистики. В странах Латин­ской Америки, США и Европы появились переводы отдельных моногра­фий (М. С. Альперовича, В. В. Вольского, Б. Н. Коваля,   Н. М. Лаврова, А. Ф. Шульговского и др.); нередки публикации статей историков-латиноамериканистов в зарубежных научно-политических журналах. Выросли международные научные связи отечественных латиноамериканистов, осуществляемые, прежде всего, через ИЛА. Если ранее прева­лировали научные связи с латиноамериканистами Восточной Европы, то в 80-е гг. усилились контакты с исследовательскими центрами Латинской Америки, США и Западной Европы. Были заключены соглаше­ния о научном сотрудничестве с университетами Колумбии, Венесуэ­лы, Аргентины, Мексики, Ассоциацией латиноамериканских ис­следований (США).

В первые три десятилетия со времени своего становления латиноамериканистика развивалась стремительно, но в конце 80-х - начале 90-х годов она как бы обрела второе дыхание - резко возрос круг рассматриваемых событий, оживились научные дискуссии, началось переосмысление прежних подходов и оценок. Одной из плодотворных дискуссий стала Всесоюзная Научная конференция, организованная в мае 1990 г. Научно-исследовательским Центром Латинской Америки Института всеобщей истории. Темой дискуссии стали принципиальные проблемы истории Латинской Америки XVI-XIX вв.: соотношение различных социально-экономических укладов в колониях Испании и Португалии, характер войны за независимость (1810-1826) и последующие либеральные реформы и революции в XIX в. Пришло осознание большой специфики происходивших в Латинской Америке процессов по сравнению с западноевропейскими марксистскими эталонами[38].

Отчетливо проявились новые подходы в фундаментальной систематической истории Латинской Америки в новое время, написанной коллективом ученых[39]. В работе масштабно поставлен вопрос о формировании латиноамериканской цивилизации как синтеза индейских, европейских и негритянских культур и этносов при активной интегрирующей роли романо-католического варианта европейской цивилизации. Отставание социально-экономических отношений Нового Света от Европы в колониальный период объясняется авторами огромным разрывом в уровне исторического развития между индейской и европейской цивилизациями. Этот фактор сохранял свое значение и в XIX в. после достижения латиноамериканскими странами независимости.

Если в годы становления латиноамериканистики были распространены упрощенные догматизированные представления о колониальном времени как эпохе господства феодализма, то теперь авторы развивают концепцию многоукладной экономики, составными частями которой были первобытнообщинный, рабовладельческий, мелкотоварный, феодальный и развивающийся раннекапиталистический уклады. Особое внимание уделяется "пробуржуазным" тенденциям развития агроэкспортного латифундизма, приведшим к началу вовлечения Латинской Америки в процессы мирового капиталистического развития в качестве периферийной зоны. В свете этих выводов у авторов не вызывают сомнения буржуазные черты, присущие характеру войны за независимость колоний, проблемы в спорах о которой в предшествующие десятилетия было сломано столько копий.

Новые подходы исследователей особенно рельефно проявились также при анализе современных проблем. До конца 80-х годов в трудах советских латиноамериканистов господствовала левая, социалистическая альтернатива общественного развития стран региона, пути, проложенном Кубинской и Никарагуанской революциями. Несмотря на крайне идеологизированный подход к этой тематике, часто очень преувеличенные оценки роли компартий и левых сил в целом, в исследованиях историков была показана важная роль трудящихся в революциях XX в. и проведении базисных социально-экономических реформ.

В 90-е годы, когда шансы на революцию в ближайшем будущем становились все более призрачными, а в самой России произошли большие перемены, наблюдается спад интереса к рабочему движению и левым силам. На первый план выдвинулась проблема “неолиберализма” в Латинской Америке, который к тому времени превратился в доминирующее направление в развитии стран региона. Большинство исследователей полагает, что переход к "неолиберальной" политике в странах региона связан с научно-технической революцией и процессами транснационализации мировой экономики и может стать предпосылкой нового этапа модернизации в странах Латинской Америки[40]. Вместе с тем спектр оценок самого "неолиберализма" очень широк: от позитивной его оценки (А. Н. Глинкин, З. В. Ивановский, Б. И. Коваль)[41] до весьма резкой критики ряда его аспектов. Так отмечается, что радикальная либерализация внешней торговли в некоторых странах Латинской Америки привела к вытеснению импортной продукцией товаров национального производства и разорению местных предпринимателей; в результате преимуществами процессов мирового хозяйства пользуются только центры мирового капитализма: США, Западная Европа, Япония. (З. И. Романова, А. А. Матлина и др.). Многие авторы, не отрицая "неолиберальный" проект модернизации, отмечают необходимость сочетания рыночного хозяйства с государственным регулированием (А. А. Матлина, Л. С. Окунева и др.)[42].

В центре внимания российских латиноамериканистов находятся также процессы демократизации в государствах региона[43]. Процесс демократизации политических систем латиноамериканских республик в течение XX в. для большинства исследователей очевиден - большинство стран ушло от диктаторских режимов. В то же время если одна часть латиноамериканистов рассматривает утверждение демократических свобод и прав человека, исходя из эталонов передовых стран Запада, то другая видит в представительной демократии без социальных гарантий лишь консервативный вариант буржуазной демократии (А. Ф. Шульговский, К. Л. Майданик).

Свежие идеи были внесены в разработку национально-этнического развития народов стран латиноамериканского континента в работах Я. Г. Шемякина, Т. В. Гончаровой[44] и других. В них исследуется проблема самобытности стран Латинской Америки, но ставится вопрос о результатах их взаимодействия с ценностями современной западной цивилизации.

При всем широком диапазоне рассматриваемых латиноамериканистами проблем современной истории до последнего времени отсутствовали работы, освещающие новейшую историю Латинской Америки в целом. Этот вакуум ныне в немалой мере заполнен неординарной работой А. И. Строганова[45], написанной с учетом достижений современной науки. Автор удачно сочетает описание единого процесса исторического развития Латинской Америки со спецификой отдельных стран, в центре внимания ведущие страны континента: Аргентина, Бразилия, Мексика, Чили. Каркасом работы служит концепция прогресса и модернизации стран региона. Автор выделяет три ее этапа: первые десятилетия XX в., 30-е-середина 70-х годов - время революций и реформизма, последняя четверть XX в. - период, когда на первый план выходит "неолиберальный" вариант модернизации. В центре работы - перипетии борьбы сторонников консервативной, реформистской и революционной альтернатив. Книга наполнена "живым" материалом острой социально-политической борьбы, анализом ее самобытных культурно - цивилизационных и этнических черт.

Изучение международного рабочего и социалистического движения. Исследование истории международного рабочего движения по­лучило чрезвычайно широкий ра­змах и превратилось в достаточно самостоятельную отрасль историо­графии, в силу самого предмета изучения одну из наиболее идеологизированных и политизированных. К основным направлениям иссле­довательской работы в области рабочего движения относились сбор и публикация источников, количественные и структурные параметры рабочего класса, динамика их изменений, различные исторические фазы формирования пролетариата, его забастовочная борьба и проф­союзное движение, национальные политические партии и международ­ные организации рабочего класса, история социалистической мысли.

Особого размаха исследования этих сюжетов достигли с середины 60-х гг., когда был организован Институт международного рабочего движения со своим журналом "Рабочий класс и современный мир" (с 1971 г.), создана международная проблем­ная комиссия (1972), начавшая с 1977 г. издавать ежегодник "Ра­бочий класс в мировом революционном процессе". Общее количество книг по рабочему движению, опубликованных в СССР с 1945 по начало 80-х гг. перевалило за две тысячи[46], резко возросло число кан­дидатских и докторских диссертаций, значительная часть которых, однако, не вносила ничего принципиально нового, ограничиваясь по­казом численности, экономического положения и, прежде всего, заб­астовочной борьбы рабочего класса. Зачастую сам предмет истории международного рабочего движения сужался до "развития классового противоборства пролетариата с буржуазией в глобальном масштабе"[47]. За пределами исследований большей частью оставались такие важные компоненты, как происхождение, образовательный уровень, религия, психология, условия жизни и быта пролетариата. В работах доминировал экономический детерминизм - выведение социально-политичес­кого поведения рабочих едва ли не напрямую из их экономического положения. В стороне обычно оказывались те социально-психологи­ческие моменты, которые определяли это поведение непосредствен­ным образом. Зачастую игнорировалось то обстоятельство, что не­марксистская зарубежная историография, приступившая в 60-е гг. к тщательному изучению деталей рабочего быта, семейной жизни, пролетарского фольклора, локальных различий, культурно-просвети­тельских организаций разнообразного вида, сделала огромный шаг вперед, вскрыв целые пласты, ранее незатронутые исторической на­укой. Но эти достижения в духе глубоко укоренившейся конфронтационности рассматривались как попытки подменить главное в исто­рии рабочего класса и рабочего движения второстепенным и, в ко­нечном счете, расценивались как стремление увести историографию "в сторону от столбовой дороги, проложенной марксизмом-ленинизмом"[48]. Такая уверенность в собственном превосходстве над немарк­систской наукой приводила к сужению советской историографии ра­бочего движения до изучения лишь верхнего слоя его активных вы­ступлений и сведению их многообразия до "стремления к уничтожению самой системы наемного труда"[49].

Как сильные стороны, так и недостатки нашли свое наиболее пол­ное выражение в многотомной коллективной работе "Международное рабочее движение (Вопросы истории и теории" (тт. 1-8. М., 1976-1985.), созданной на базе многочисленных монографических исследований. Она стала квинтэссенцией советской историографии международного рабочего движения. Принципиальная идея труда, изложенная во введении, оп­ределяла, что рабочее движение рассматривается как совокупность всех форм активности пролетариата, направленной на выполнение его всемирно-исторической миссии. Но заданность такого подхода в значительной мере сужала проблемность этой капитальной по объему и фактическому материалу работы. Вне поля зрения оказалось то об­стоятельство, что индустриальный проле­тариат не стал могильщиком капитализма, из чего исходил марксизм, определяя его историческую роль. Выяснилось, что социальные про­тиворечия современного мира уже не могут сводиться к прежней ан­титезе, из которой исходили авторы многотомника: "рабочий класс - буржуазия", а все отчетливее перемещаются в иную плоскость отношения государства и общества, а также отдельных социальных групп внутри последнего.

Примечательно, что в появившихся многочисленных позитивных, а то и просто хвалебных, рецензиях даже не чувствовалось стремле­ния проанализировать это издание в отношении методологического инструментария. И это совсем не случайно, так как большинство глав написано в событийно-хронологическом ракурсе без привлече­ния и использования достижений и новейших результатов немарксист­ской зарубежной науки, которая уже четверть века применяет кор­релятивные сопоставления, количественный анализ и использует мас­совые источники нового типа - церковные книги, полицейские досье, материалы судов и налоговых инспекций, документы библиотек и больниц. Немного нового и оригинального вносили и теоретико-проб­лемные экскурсы в отдельных главах, ибо в них в основном повто­рялись хрестоматийные основы исторического материализма и обще­известные положения марксистской теории.

Базисной платформой восьмитомника явилась интерпретация клас­совой борьбы и революций, которым посвящена львиная доля работы, как движущих сил, "локомотивов истории". Классовый подход был во­зведен в универсальный принцип анализа. Все сферы человеческой деятельности рассматривались как проекция классовых интересов, что оборачивалось жестким и одномерным детерминизмом.

К тому же, абсолютизация классового противоборства, красной нитью проходящая через весь труд, чревата возможной апологией насилия. Конечно, могут быть основания рассматривать насилие как наиболее эффективное и быстрое средство установления социальной справедливости. Но история показала, что в мировом плане и с учетом долговременных тенденций первоначальный выигрыш может обернуться непоправимыми отрицательными последствиями.

Несостоятельными оказались еще некоторые основополагающие идеи. Так, во втором томе авторы исходили из общепринятого в марксизме тезиса о том, что капиталистическая система достигла зрелости в начале второй половины XIX века, а с 1871 г. начинается нисходя­щая линия ее развития, углубление и обострение противоречий капитализма, стадия его упадка. Действительность оказалась, однако, значительно сложнее. В последней трети XIX - начале XX века происходила быстрая модернизация технологии и структурные изменения в производстве, мимо которых прошли авторы, сосредоточившие внимание на классово-антагонистических аспектах развития капитализма. Поэтому они категорично и совершенно негативно оценили роль реформис­тского течения в рабочем движении, считая его отражением интере­сов только рабочей аристократии, в свою очередь рассматриваемой, как агентура буржуазии в пролетарской среде. Вторая проблема ка­сается того, что на рубеже XIX - XX веков широко распространяет­ся либерально-реформистская социальная политика, которая привела к улучшению условий труда и повышению жизненного уровня основной массы населения. А в многотомнике либерализм и буржуазный реформизм рассматривают­ся, прежде всего, как демагогия и обман, как сила, тормозящая рево­люционную направленность рабочего движения, а потому резко критикуются. Позитивные аспекты и смысл этих реформ признаются только в связи со стремлением доказать, что они проводились вынужденно, под натиском рабочего класса. Помимо идеологической подоплеки, это было связано и с тем, что долгое время в советской историографии проблемы буржуазного либерализма и реформизма оставались практически неисследованными. Работы по этой теме появились лишь в последние годы[50].

В труде "Международное рабочее движение" однозначно акцентирована та сторона развития капитализма, которая привела к форми­рованию монополистического капитала и финансовой олигархии, уси­лению реакционных антидемократических тенденций в политической и духовной жизни буржуазных стран. Из этого был сделан катего­ричный вывод о вступлении капитализма в стадию общего кризиса и разложения. Такой вывод недооценивал мощный потенциал капиталис­тической системы производства, особенности функционирования ко­торой - кризисы перепроизводства, наличие резервной рабочей си­лы, перманентные социальные конфликты - трактовались однобоко, лишь как симптомы зашедшего в тупик развития. Не могло быть и речи о признании постоянно идущей структурной трансформации и саморегуляции наиболее рационального в своей основе способа ор­ганизации хозяйства.

Преходящие формы и отношения, присущие определенным этапам развития капитализма, были восприня­ты как имманентно присущие капиталистической системе как таковой. Так, крушение колониальной системы прежде расценивалось как яв­ный признак грядущей в обозримом будущем гибели капитализма и резкий сдвиг соотношения сил в пользу социализма[51]. Оказалось же, что, во-первых, значение колониальных владений для жизнедеятель­ности капитализма было многократно преувеличено, а, во-вторых, большинство бывших колониальных стран включились в той или иной мере в структуру мирового капиталистического хозяйства. Таким об­разом, теория общего кризиса капитализма, лежащая в основе IV-VIII томов "Международного рабочего движения", оказалась неподтвержденной на практике, поскольку самое большее, что можно было бы опре­деленно констатировать - это кризис некоторых традиционных форм и институтов буржуазного общества и их модернизацию либо замену новыми видами в политике и экономике.

Историография международного рабочего движения в основном занималась деятельностью организованного рабочего движения, его политическими партиями, проблемами истории I и II Интернациона­лов, Коминтерна[52]. При этом обычно преувеличивались успехи комму­нистических партий, раздувалась их роль и влияние, многие острые проблемы просто замалчивались[53]. В связи с укоренившейся традицией вождизма распространилась тенденция к некоторой персонификации рабочего движения. Сам по себе биогра­фический жанр в историографии рабочего движения имел позитивное значение. Однако герои этой многочисленной литературы[54] как пра­вило, идеализировались, превращались в лишенных недостатков и сла­бостей деятелей, в олицетворение героизма, что лишало их многих живых человеческих качеств. В то же время те лидеры, которые оказывались отступниками от канонизированного марксизма-лениниз­ма, обвинялись во всех мыслимых и немыслимых грехах или вообще исчезали со страниц истории. Естественно, что не могло быть и речи о настоящих научных биографиях таких крупнейших фигур как С. Гомперс, К. Легин, Г. Брандлер, А. Бордига, Э. Бернштейн, К. Каутс­кий, О. Бауэр и многие другие. Само реформистское течение в рабочем движении, его идеология и политика непременно подлежали полному и безапелляционному осуждению и жесткой разнос­ной критике[55].

С конца 80-х гг. начался постепенный отход от догматических стереотипов и политизированных оценок. Одновременно наметился крен в противоположную сторону. Многие историки рабочего и коммунистического движения поплыли по волнам конъюнктуры, столь резко изменив свои оценки и позиции, что не­минуемо встает вопрос - идет ли речь о научной принципиальности или об умении приспособиться к новым обстоятельствам. Примерам подобного хамелеонства несть числа.

Таким образом, задача создания подлинно объективной и научной, а не апологетически приукрашенной истории рабочего и социалистического движения в российской историографии еще ждет своего решения. База фактических данных для этого существует, однако она нуждается в концептуальном переосмыслении и свободном от по­литической конъюнктурщины подходе.

История международных отношений. Много нерешенных вопросов и проблем накопилось в исследова­нии истории международных отношений, особенно новейшего времени.

После войны публикация архивных документов как в СССР, так и за рубежом значительно расширилась, что создавало неплохую источниковую базу для развития историографии международных отношений.

Раннему периоду нового времени посвящена книга Б. Ф. Поршнева[56], где дается наиболее обстоятельная картина постепенного вызрева­ния англо-французского соперничества за преобладающее влияние в Европе. Автор подчеркнул, что в исследуемый им период это сопер­ничество еще не было отчетливо выражено. Большее значение имела тогда борьба Франции и габсбургского блока, игравшая важную роль в ходе Тридцатилетней войны, которая в сфере международного положения закончилась фактически вничью. Не произошло преобразо­вания Европы в пользу ни одного, ни другого из столкнувшихся военно-политических блоков.

Положение в Европе в посленаполеоновскую эпоху, реакционная сущность Священного Союза и нежелание великих держав согласить­ся на Венском конгрессе с проектом объединения Германии показа­ны в хорошо документированных книгах Л. А. Зака[57]. Серьезные про­тиворечия, разделявшие страны-победительницы Наполеона, раскрыты в работах, посвященных отношениям России с Великобританией и Францией[58]. Однако нет пока значительных исследований по русско-прусским, русско-австрийским, австро-прусским отношениям этого периода, да и первой половины XIX века в целом. Между тем, в 20-е гг. XIX века во время обострения Восточного вопроса эти от­ношения имели большое значение, особенно - тесное сотрудничество России и Пруссии.

Проблема Балкан, этого сгустка европейских противоречий и арены соперничества великих держав, привлекала внимание многих ав­торов. Среди этих работ по богатству содержания выделяется моно­графия И. С. Галкина, осветившего методы национального угнетения народов Балкан Османской империей, соотношение национально-осво­бодительного и социального движения в Албании, Греции и Македонии[59]. Материалы из Архива внешней политики России позволили автору подробно показать активную политику Великобритании, Австро-Венгрии, России, Франции и Германии, направленную на расширение сферы своего вли­яния в этом регионе.

Другой, дальневосточный узел противоречий скрупулезно исследован в книге А. Л. Нарочницкого "Колониаль­ная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895" (М., 1956). Автор не ограничился показом лишь дипломатичес­ких событий, а связал их с внутренними социально-экономическими аспектами и политическими проблемами. Справедливо подчеркнув за­хватнические агрессивные цели Великобритании и Франции, он в то же время, как и И. С. Галкин в своем труде, изобразил курс царской России в приглаженном, несколько идеализированном виде. Трудно согласиться с утверждением, будто активность царизма в этом районе объясня­лась прежде всего тем, что он опасался превращения Китая и Кореи в страны, зависимые от враждебных после Крымской войны России го­сударств, а сам не вынашивал планов захватнической политики на Тихом океане.

По дипломатии в годы первой мировой войны наиболее фундамен­тальным исследованием по-прежнему остается книга Ф. И. Нотовича, во многом требующая уточнений в свете опубликованных позднее архивных материалов[60]. То, что работа по изучению многих проблем первой мировой войны, по сути, только начинается, показал коллективный труд российских историков, в 1992 г. создавших Ассоциацию по изучению истории первой мировой войны[61].

Международные отношения после 1917 г. освещены в советской науке с политизированных позиций. По сути никто из много­численных исследователей не вышел, да и не мог выйти за рамки па­ртийных директив и той трактовки событий, которая давалась в офи­циозном двухтомнике "История внешней политики СССР" (М., 1966-1971). Уже само положение его главных редакторов (секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев, министр иностранных дел А. А. Громыко, акаде­мик В. М. Хвостов) абсолютно исключало какие бы то ни было крити­ческие суждения относительно многочисленных искажений и умолча­ний, в изобилии содержащихся в этом труде. Работы более конкрет­ного характера шли в русле официально установленных канонов, изображая всю многоцветную палитру международных отношений и противоречий в упрощенном черно-белом свете, не дающем возможности воспроизвести реальную подоплеку многих событий мировой политики[62].

Касалось это, например, проблемы характера второй мировой войны на ее первом этапе в 1939 - начале 1941 г., который долгое время оценивался как империалистический с обеих сторон. С упорством, достойным лучшего применения, отрицался сговор двух диктаторов - Гитлера и Сталина - в августе 1939 г. Советско-финляндская война 1939 г. трактовалась исключительно как справедливая и оборонительная со стороны СССР[63], а противозаконное с точки зрения международного права включение трех прибалтийских государств в состав СССР изображалось как "свободное волеизъявление" их населения.

Односторонне подавались проблемы происхождения "холодной войны", вся ответственность за жесткое противостояние двух военно-политических блоков во главе со сверхдержавами возлагалась только на США[64] и на знаменитую фултонскую речь 1946 г. У. Черчилля. Лишь в последние годы проблема "холодной войны" получила более объективное освещение[65]. В сотнях книг и бесчисленном количестве статей стремление СССР расширить сферу коммунистического влияния тщательно вуалировалось постоянным повторением тезиса о миролюбивой внешней политике, необходимости мирного со­существования. Так, в 1988 г. Научным Советом АН СССР "История внешней политики СССР и международных отношений" была обнародо­вана комплексная программа исследований до конца XX века с целью "раскрытия социалистического миролюбивого характера" советской внешней политики и показа ее "коренного отличия от агрессивной и реакционной политики империалистических сил современного мира"[66]. Ход событий поставил иную задачу - исследовать международные от­ношения без тенденциозности, идеологических стереотипов, на ос­нове всесторонне документированных доказательств, а не словесных заявлений.

Несмотря на большое количество работ по истории международных отношений, особенно новейшего времени, все еще имеется целый ряд неизученных сюжетов, которых по различным причинам не могли или не хотели касаться ученые. Это относится, в частности, к таким про­блемам как влияние научно-технической и информационной революции на международные отношения, военные конфликты и кризисы второй половины XX века, современные международные экономические отношения, влияние на них демографических сдвигов и интеграционных про­цессов, сотрудничество и противоречия трех экономических центров современного мира - США, Японии и Западной Европы, кризисы в от­ношениях между отдельными странами социалистической системы.

Из сюжетов более раннего времени слабо освещены международные отношения ХVIII века, проблемы складывания военно-политических союзов в конце XIX - начале XX века и взаимоотношения между их участниками, балканская проблема в годы первой мировой войны, роль Версальской системы в международных отношениях межвоенного периода, дипломатия нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии, роль и место Латинской Америки в системе международных отно­шений нового и новейшего времени и целый ряд других. Таким образом, для историографии международных отношений открывается весьма обширное поле деятельности.


 

 

 

* * *

 


В первой половине 90-х годов российская историческая наука оказалась как бы на распутье, в стадии подведения итогов развития советской историографической традиции и новой фазы своего развития. В ней посте­пенно вырисовываются различные идейно-политические и мировоззренческие позиции. Она приобретает новые очертания, уходя от прежней замкнутости своих методологических и политических основ. Но процесс обновления идет далеко не просто и безболезненно, действуют и значительные тормозящие силы. Плюрализм чаще проявляется пока не в различных научно обоснован­ных концепциях, а в продолжающейся политической поляризации.

Российская историческая наука добилась в 90-е годы определенных ус­пехов. Появились совершенно новые и необычные прежде дисциплины и темы: изучение цивилизаций, политическая и культурная антропология, история повседневности, новая социальная история, история либерализма, консер­ватизма и радикализма, макро- и микроистория, демократия и тоталитаризм. Явно оживилось международное научное сотрудничество российских истори­ков с университетами в Оксфорде, Риме, Стокгольме, Осло, Вене, Бонне, Кельне, Эссене, Лозанне, Тель-Авиве, с Международным институтом соци­альной истории в Амстердаме, с Фондом Фельтринелли и Институтом Грамши, с Британской Академией и Шведским институтом, с фондом Карнеги и Цент­ром Вудро Вильсона, с университетами Аргентины, Бразилии, Мексики.

Однако пока недостаточно изучается история права и искусства, рели­гии и церкви, проблемы экономической истории, мало внимания уделяется разработке сквозных тем, охватывающих различные периоды всемирной истории, проблемам философии и методологии истории.

В последние годы заметно увеличился выпуск исторической литературы серьезного научного характера, хотя престижу исторической науки по-пре­жнему наносит ущерб не спадающий поток бульварно-сенсационных, дилетантских и откровенно тенденциозных произведений.

Было бы, видимо, слишком оптимистично утверждать, что кризис в оте­чественной историографии уже остался позади. Но современные тенденции ее развития дают основания надеяться на лучшее будущее, хотя в каком направлении будет развиваться этот процесс в дальнейшем, покажет только сама действительная история.


 


[1] Мальков В. Л. Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней по­литики и дипломатии. М., 1989.

[2] Попов А. А. Государство и профсоюзы. М., 1974; Рогулев Ю. Н. Крах рабочей политики Трумена (1950 - начало 1953). М., 1981; Савельева И. М. Профсоюзы и общество США в XX веке. М., 1983.

[3] Вайнштейн Г. И. Американские рабочие: сдвиги в обществен­ном сознании. М., 1977.

[4] Михайлов Б. Я. Конгресс производственных профсоюзов, 1935-1955. М., 1959.

[5] Лапицкий М. И. США: роль профсоюзов во внутриполитичес­кой жизни. М., 1973.

[6] Золотухин В. П. Фермеры и Вашингтон. М., 1968; Язьков Е. Ф. Фермерское движение в США (1918-1929). М., 1974.

[7] Фурсенко А. А. Критическое десятилетие Америки: 60-е годы. Л., 1974; Новинская М. И. Студенчество: социально-психологический очерк. М., 1977; Массовые движения социального протеста в США. Отв. ред. И. А. Геевский, Л. А. Салычева. М., 1978; США: обострение социальных противоречий и массовое демократическое движение. Отв. ред. Н. В. Мостовец. М., 1980.

[8] Королева А. П. 20 миллионов против Джима Кроу: негритянское движение на современном этапе. М., 1967; Нитобург Э. Л. Черные гетто Америки. М., 1971; Геевский И. А. США: негритянская проблема. Политика Вашингтона в негритянском вопросе (1945-1972). М., 1973.

[9] Гаджиев К. С. Эволюция основных течений буржуазной идеологии. М., 1982.

[10] Савельев В. А. США: сенат и политика. М., 1976; он же. Капитолий США: прошлое и настоящее. М., 1989; Борисюк В. И. и др. Политические институты США: история и современность. М., 1988.

[11] Плеханов С. М. Государство и социальная политика: к анализу кон­сервативных тенденций 80-х годов. М., 1988; Борисюк В. И. и др. США: государство и социальная политика. М., 1989.

[12] Печатнов В. О. Демократическая партия США: избиратели и политика. М., 1980; Никонов В. А. От Эйзенхауэра к Никсону. Из истории республиканской партии США. М., 1984; он же, Республи­канцы от Никсона к Рейгану. М., 1988; Терехов В. И. Республикан­цы у власти: социально-экономическая политика Эйзенхауэра. М., 1984; Маныкин А. С. "Эра демократов": партийная перегруппировка в США, 1933-1952. М., 1990; Галкин И. В. На пути к Белому дому: из истории демократической партии США. М., 1991.

[13] Попова Е. И. Политика США на Дальнем Востоке (1918-1922). М., 1967; Гвишиани Л. Советская Россия и США (1917-1922). М., 1970; Светочев М. И. Империалистическая интервенция в Сибири и на Дальнем Востоке (1918-1922), Новосибирск, 1983.

[14] Покровский Н. Е. Ранняя американская философия. Пуританизм. М., 1989.

[15] Слезкин Л. Ю. У истоков американской истории. Роджер Уильямс. 1603-1683. М., 1995.

[16] Наджафов Д. Г. Нейтралитет США 1935-1941. М., 1990.

[17] Севостьянов Г. Н. Европейский кризис и позиция США. 1938-1939. М., 1992.

[18] Нации Латинской Америки. Формирование. Развитие. Под ред. А. В. Ефимова, И. Р. Григулевича, С. А. Гонионского, М., 1964.

[19] Очерки новой и новейшей истории Мексики. Под ред. М. С. Альперовича и Н. М. Лаврова. М., 1960; Очерки истории Аргентины. Отв. ред. В. И. Ермолаев. М., 1961; Очерки истории Бразилии. Отв. ред. В. И. Ермолаев. М., 1962; Очерки истории Чили. Отв. ред. Н. М. Лавров. М., 1967; Очерки истории Кубы. Отв. ред. Н. М. Лавров. М., 1978.

[20] Альперович М. С., Ермолаев В. И., Лаврецкий И. Р., Семенов С. И. Об освободительной войне испанских колоний в Америке (1810-1826) - "Вопросы истории", 1956, № 11.

[21] Альперович М. С. Война за независимость Мексики. М., 1964;. он же. Революция и диктатура в Парагвае (1810-1840). М., 1975; Ильина Н. Г. Колумбия: от колонии к независимости. М., 1976; Штрахов А. Н. Война за независимость Аргентины. М., 1976.

[22] Альперович М., Руденко Б. Мексиканская революция 1910-1917 гг. и политика США. М., 1958; Лавров Н. М. Мексиканская рево­люция 1910-1917 гг. М., 1972.

[23] Зорина А. М. Из героического прошлого кубинского народа. М., 1961; Слезкин Л. Ю. История Кубинской республики. М., 1966.

[24] Григулевич И. Р. Хосе Марти - предвестник Кубинской револю­ции. М., 1979.

[25] Коваль Б. Н. История бразильского пролетариата (1857-1968) М., 1968; Зорина А. М. Рабочее движение на Кубе. 1850-1925. М.. 1975.

[26] Коваль Б. И., Семенов С. И., Шульговский А. Ф. Революцион­ные процессы в Латинской Америке. М., 1974; Проблемы и движущие силы революционного процесса в Латинской Америке. Отв. ред. А. Ф. Шульговский. М., 1977; Капитализм в Латинской Америке. Очерки генезиса эволюции и кризиса. Отв. ред. В. В. Вольский. М., 1983.

[27] Коваль Б. Н. История бразильского пролетариата. 1897-1967. М., 1968; Сельские трудящиеся Латинской Америки. Отв. ред. А. Ф. Шульговский. М., 1972; Средние городские слои Латинской Америки. Отв. ред. А. Ф. Шульговский. М., 1974; Господствующие классы Латинской Америки. Отв. ред. А. Ф. Шульговский, Б. М. Мерин. М., 1978; Пролетариат и революционный процесс в Латинской Америке. Отв. ред. Б. М. Мерин. М., 1985; Социальные сдвиги в Латинской Америке. Отв. ред. Б. М. Мерин, M., 1985.

[28] Фадеев Ю. А. Революция и контрреволюция в Боливии. М., 1969; Ларин Е. А. Повстанческая армия в кубинской революции. М., 1977; Королев Ю. Н. Чилийская революция. М., 1982.

[29] Зорина И. Н. Революция или реформа в Латинской Америке. М., 1971; Дабагян Э. С. Национал-реформизм в современной Венесуэле. М., 1972; Кузнецов B. C. Социально-экономические преобразования в Перу и рабочий класс (1966-1975). М., 1975.

[30] Неоколониализм США в Латинской Америке. М., 1970; Матлина А. А. Критика концепции "мирной регулируемой экономики". М., 1971; Куманев Г. А., Селезнев Г. К. Американская политика "новых рубежей" и Латинская Америка (1961-1971). М., 1972.

[31] Коваль Б. И. Рабочее движение в Латинской Америке (1917-1959). М., 1959; Строганов А. И. Борьба за единый рабочий и народ­ный фронт в Аргентине в 1933-1936 гг. М., 1969; Гаранин Ф. А. Народ­ный фронт в Чили 1936-1941 гг. М., 1973; Соколов А. А. Рабочее дви­жение Мексики (1917-1929 гг.). М., 1978; Калмыков Н. П. Диктатура Варгаса и бразильский рабочий класс (1930-1945). М., 1981.

[32] Григулевич И. Р. Крест и меч. Католическая церковь в Ис­панской Америке ХVI-ХVIII вв., М., 1977; он же. Церковь и олигархия в Латинской Америке. 1810-1959. М., 1981; он же. Латинская Америка: церковь и революционное движение 1960 - начало 1980-х годов. М., 1989.

[33] Антонов Ю. А. Бразилия: армия и политика. М., 1973; Шульговский А. Ф. Армия и политика в Латинской Америке. М., 1979.

[34] Янчук И. И. Политика США в Латинской Америке (1939-1945) М., 1975; он же. Политика США в Латинской Америке (1918-1928). М., 1982; Гонионский С. А. Латинская Америка (1939-1945). Очерки дипломатических отношений. М., 1960.

[35] Вольский В. В. Латинская Америка, нефть и независимость. М., 1964; США и Латинская Америка. М., 1978; Федоренко Е. Н. Транс­национальные корпорации США в Латинской Америке. М., 1975.

[36] Некоторые вопросы межлатиноамериканских отношений. Отв. ред. А. С. Ковальская. М., 1976; Межгосударственные отношения в Ла­тинской Америке. Отв. ред. А. Н. Глинкин. М., 1977

[37] Внешняя политика стран Латинской Америки после второй мировой войны. Отв. ред. Б. Н. Гвоздарев. М., 1975.

[38] Латинская Америка в исторической перспективе. ИВИ РАН М., 1994.

[39] История Латинской Америки. Доколумбовская эпоха – 70-е годы XIX века. Отв. ред. Н. М. Лавров. М., 1991; История Латинской Америки. 70-е годы XIX века – 1918 год. Отв. ред. Е. А. Ларин. М., 1993.

[40] Строганов А. И. Латинская Америка в XX веке: проблемы развития и модернизации общества. Научный доклад. М., 1997.

[41] Бразилия: реформы и прогресс. Под ред. А. Н. Глинкина. М., 1997; Ивановский З. В. Колумбия и гражданское общество. М., 1997.

[42] Матлина А. А. Латинская Америка в меняющимся мире. М., 1992; Окунева Л. С. Политическая мысль современной Бразилии: теории развития, модернизации, демократии. Кн. 1-2. М., 1994.

[43] Латинская Америка. Политические партии. Социальные движения. Кн. 1-3. М., 1995; Окунева Л. С. Ук. соч.

[44] Шемякин Я. Г. Латинская Америка: традиции и современность. М., 1987; Гончарова Т. В., Стеценко А. К., Шемякин Я. Г. Универсальные ценности и цивилизационная специфика Латинской Америки. Кн. 1-2. М., 1995.

[45] Строганов А. И. Новейшая история стран Латинской Америки. М., 1995.

[46] См.: Новая и новейшая история, 1981, № 5, с. 7.

[47] Новая и новейшая история, 1983, № 3, с. 48.

[48] См.: Новая и новейшая история, 1983, № 3, с. 52.

[49] Там же.

[50] Согрин В. В., Патрушев А. И., Токарева Е. С., Фадеева Т. М. Либерализм Запада. XVII-XX века. М., 1995; Европейский либерализм в новое время. Теория и практика. М., 1995.

[51] Тюльпанов С. Колониальная система империализма и ее распад. М., 1958; Черняк Е. Б. Адвокаты колониализма. М., 1964.

[52] Михайлов М. И. История Союза коммунистов. М., 1968; Первый Ин­тернационал, ч. 1-2. М., 1964-1965; История II Интернационала, 2 тт. М., 1965-1966; Коммунистический Интернационал. М., 1969.

[53] См.: Никулин Н. М. Германская коммунистическая партия в борьбе за мир и социальный прогресс. М., 1983; Тимофеев Т. Т. Амери­канский империализм и коммунистическое движение, тт. 1-2. М., 1966; он же - Рабочий класс в центре идейно-теоретического про­тивоборства. М., 1979.

[54] Гинцберг Л. И. Карл Либкнехт. М., 1959; Овчаренко Н. Е. Август Бебель. М., 1963; Давидович Д. С. Эрнст Тельман. М., 1971; Евзеров Р. Я., Яжборовская И. С. Роза Люксембург. М., 1974; Лапицкий М. И. Уильям Хейвуд. М., 1974; Григорьев И. Уильям З. Фостер. М., 1975; Антюхина-Московченко В. И. Марсель Кашен. М., 1973; Комолова Н. П., Филатов Р. С. Пальмиро Тольятти. М., 1983; Седых В. Н. Жак Дюкло. М., 1983; Загладина Х. Т. Джеймс Конноли. М., 1985.

[55] См. напр.: Соркин Г. 3. Действительность против вымыслов. М., 1974; Идеология современного реформизма. М., 1970; Попов С. И. Социал-реформизм: теория и политика. М., 1971; Борьба идей в современном мире, тт. 1-3. М., 1975-1978; Что такое "демократи­ческий социализм"? М., 1978 и множество подобных опусов.

[56] Поршнев Б. Ф. Франция, Английская революция и европейская по­литика в середине ХVII в. М., 1970. Эту тему продолжил Н. Н. Яковлев в книге "Европа накануне Семилетней войны". М., 1997.

[57] Зак Л. А. Англия и германская проблема. М., 1963; он же - Монархи против народов. Дипломатическая борьба на развалинах наполео­новской империи. М., 1966.

[58] Сироткин В. Г. Дуэль двух дипломатий. М., 1966; Виноградов В. Н. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войны. М., 1985.

[59] Галкин И. С. Дипломатия европейских держав в связи с освободи­тельным движением народов Европейской Турции в 1905-1912 гг. М., 1960.

[60] Нотович Ф. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. М.-Л., 1947.

[61] Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. Отв. ред.: Ю. А. Писарев, В. Л. Мальков. М., 1994.

[62] См., напр.: Сиполс В. Я. Советский Союз в борьбе за мир и безопасность. 1933-1939. М., 1974; Галкин А. А., Мельников Д. Е. СССР, западные державы и германский вопрос. М., 1966; Нарочницкая H. А. США и "новая восточная политика" ФРГ. М., 1977; Алексеев Р. Ф. СССР - ФРГ: Прошлое и настоящее. М., 1980.

[63] Лишь недавно вышло более объективное исследование этой проблемы. См.: Барышников Н. И., Барышников В. Н., Федоров В. Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989.

[64] См. напр.: Кунина А. Е., Марушкин Б. И. Миф о миролюбии США. М., 1960.

[65] СССР и холодная война. Под ред. В. С. Лельчука и Е. И. Пивовара. М., 1995; Холодная война. Новые подходы, новые документы. М., 1995.

[66] См.: Новая и новейшая история, 1988, № 3, с. 63.

 

 

назад                                                           оглавление                                                                вперед