Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес
оригинального документа
: http://www.amstud.msu.ru/full_text/texts/dementyev/part2/glava1_2.htm
Дата изменения: Wed Nov 2 00:38:08 2011 Дата индексирования: Sat Feb 2 21:40:10 2013 Кодировка: koi8-r |
Новые
поиски в исторической науке, по убеждению
автора, в целом идут в направлении
постепенного складывания новой культурной
и интеллектуальной истории, основанной
на дуализме макро- и микроистории, которые
не следует ни противопоставлять, ни
отрывать друг от друга. Путем такого
синтеза, превращением социальной истории
фактически во "всю историю"
формируется интегративная социокультурная
история, которая в этой стадиально
очерченной форме, возможно, и станет "новой
историей" XXI века. Может быть, автор
придерживается несколько завышенной оптимистической
точки зрения на будущность исторической
науки, но, в конечном счете, историку
никто не может отказать в праве быть как
жизнерадостным оптимистом, так и
мрачноватые скептиком.
Исследования
по истории Великобритании.
Основное внимание англоведов привлекали
две проблемы - эпоха революции середины XVII
века и рабочее движение.
В
течение ряда лет В. М. Лавровский тщательно
изучал трудные, но многообещающие
манориальные документы и в 1958 г.
опубликовал на их базе труд "Проблемы
исследования земельной собственности в
Англии XVII-XVIII вв. " Там проанализированы
различные формы землевладения,
тенденции в их изменении и социальные
последствия этих перемен. Аграрная история
получила развитие и конкретизацию в
вышедшем посмертно исследовании С. И.
Архангельского[1].
Он детально показал суть и формы
крестьянских выступлений кануна и периода
революции, переход церковных и коронных
земель в руки новых собственников -
буржуазии, нового дворянства, верхушки
кромвелевской армии.
Оригинальную
концепцию революции, уточнявшую положения
сводного капитального труда[2],
разработали В. М. Лавровский и М. А. Барг в
книге "Английская буржуазная революция
ХУП в." (М., 1958). Они изучили новые
источники, на которые прежде не обращалось
внимания: описи ряда маноров, протоколы
манориальных курий, сессии мировых судей в
различных графствах Англии. Если в
двухтомнике события излагались в
повествовательно-описательном ключе,
то Лавровский и Барг подошли к анализу
основных вопросов революции с проблемной
позиции. Важнейшую особенность социально-экономического
развития Англии конца XVI - начала XVII века
они усмотрели в том, что наиболее бурно и
разрушительно для традиционных устоев процесс
формирования капиталистических отношений
протекал в земледелии, а центр тяжести
социальных противоречий лежал в поземельных
отношениях. Впервые в отечественной науке
авторы подняли проблемы пауперизма и
плебейской борьбы за углубление
демократического содержания революции.
Дальнейшее
развитие этот сюжет получил в книге М. А.
Барга "Народные низы в английской
буржуазной революции XVII в." (М., 1967). Изучив
огромное число памфлетов, трактатов, газет,
листовок и других документов, он еще раз
подчеркнул, что основой социального
конфликта в революции был аграрный вопрос,
решение которого происходило в борьбе двух
путей - лендлордизма и крестьянско-плебейского
демократизма, о чем писал еще Маркс. Первый
путь представляли пресвитериане, а затем -
индепенденты, второй - "истинные
левеллеры". Идейные истоки их
мировоззрения, как заявил автор, коренились
не в пуританизме вообще, а в народной
реформации, ставшей выражением широкого
протеста наиболее обездоленных социальных
групп. В книге удачно сочетались конкретно-исторический
анализ и проблемно-обобщающий подход.
Итогом
долголетних исследований М. А. Барга стала
его последняя книга "Великая английская
революция в портретах ее деятелей" (М.,
1991). Через описание трех ключевых фигур
революции - Кромвеля, Лильберна и Уинстенли[3],-
их жизненного пути, характера и психологии
автор показал особенности умонастроения и
миропонимания трех основных социальных
групп - активных участников событий -
индепендентского джентри, мелкой городской
буржуазии и крестьянско-плебейских масс. В
книге выпукло предстал тот исторический
фон, коллективный портрет эпохи, в
которую действовали ее персонажи. Сжато
и емко изображена экономическая жизнь
предреволюционной Англии, процессы,
сделавшие ее колыбелью современного
капитализма, и социальная структура
общества, даны убедительный анализ
знамени революции - пуританизма, и его
антипода - стюартовского абсолютизма,
основных событий революции от начала борьбы
короля с парламентом до установления
протектората.
Таким
образом, литература о революции
пополнилась рядом значительных работ.
Однако, многие проблемы выпали из поля
зрения отечественных исследователей.
Остается пока неясным общий уровень
экономического развития Англии накануне
революции в промышленности и сельском
хозяйстве, мало изучены условия жизни и труда
различных категорий населения, история
внешней торговли и колонизации
заморских земель, формирование оппозиции
королевскому двору в различных графствах,
отдельные фазы в становлении пуританизма
и радикального сектантства.
Важнейшие
события последнего, предреставрационного
периода революции осветила Т. А. Павлова,
показавшая, что этот короткий отрезок
времени был насыщен активной политической
борьбой за сохранение или ликвидацию
республиканского устройства[4].
В
другой ее книге рассмотрены взгляды одного
из крупных представителей утопической
мысли Англии Джона Беллерса[5].
Там подчеркнуто, что квакерская секта, к
которой принадлежал Беллерс, являлась не
просто буржуазно-филантропической
религиозной группой, но была единственным
во второй половине XVII века крупным
общественным движением, оппозиционным
по отношению к установившемуся после
революцию порядку. Квакеры бросили вызов
благополучию и богатству имущих слоев, а их
религиозная доктрина выражала стремление к
установлению на земле социальной
справедливости. Т. А. Павлова отметила
нечеткость и противоречивость идеи
Беллерса о "производственных
содружествах". С одной стороны, они не
кажутся просто филантропическими
объединениями на капиталистической основе,
а представляют нечто большее, ибо труд в них
обобществлен, ликвидирована деньги и
процесс купли-продажи, господствует распределительная
система из общественных складов. С другой,
организуются эти содружества за счет
пожертвований богатых "отцов", что
напоминает, по выводу автора, "капиталистический
идеальный работный дом".
Неоднородность
раннего английского просветительства
выпукло показана в книге Т. Л. Лабутиной "У
истоков современной демократии.
Политическая мысль английского
Просвещения" (М., 1995). Автор раскрыла
неоднозначное и даже противоречивое
отношение просветителей к английской
революции середины XVII века и влияние на их
взгляды ее идейного наследия.
Сложный
процесс формирования промышленного
пролетариата в Англии прослежен в
монографии Н. М. Мещеряковой[6].
На обширной источниковой базе из
лондонских архивов и опубликованных
документах отдельных графств показано
особое место высшего этапа мануфактурного
производства в складывании класса наемных
тружеников. Две проблемы привлекли
повышенное внимание автора - методы оформления
капиталистических трудовых отношений и
положение мануфактурных рабочих. В итоге
анализа вырисовывается неоднозначная
картина. Помимо свободного рынка рабочей
силы существовал и другой способ
формирования мануфактурного пролетариата -
насильственное принуждение к труду,
занимавшее не главное, но весьма значительное
место. Что касается экономического
положения рабочих, то автор делает вывод,
что на начальных этапах промышленного
переворота происходило относительное
повышение заработной платы, но с учетом
налогообложения и проблемы занятости
материальное положение рабочих было
отнюдь не благополучным. Важными
положениями книги явились выводы о широком
распространении капиталистической
работы на дому и следовавшей отсюда крайней
разобщенности пролетариата в
производстве. В большинстве своем
пролетариат пока не был полностью лишен
средств производства, т.к. преобладала
еще ручная техника, а не машинная индустрия.
Формирование собственно фабричного
пролетариата происходило, как было
отмечено и в коллективной работе советских
историков[7],
параллельно с ростом крупного
производства. Он был одновременно и
порождением промышленной революции, и ее
предпосылкой, поскольку она была бы
немыслима без наличия свободной рабочей
силы.
Радикальное
движение, нацеленное на демократизацию
общественного строя Англии, рассмотрел Е. Б.
Черняк[8]. Он в некоторой степени
преувеличил значение участия рабочих в
демократическом движении, но показал,
тем не менее, что считать это движение чисто
буржуазным по целям и социальному
составу его участников было неверным.
Оно подготовило почву для возникновения
чартизма, получившего широкое освещение
во многих работах, прежде всего - Б. А. Рожкова
и Н. А. Ерофеева[9].
Исследователи выявили постепенную переориентацию
чартистского движения от мелкобуржуазно-демократических
целей к социалистическим, отметили, что это
было первое массовое пролетарское
политическое, а не чисто экономическое
движение.
При
анализе чартизма обнаружились разногласия
в понимании его характера.
Дискутировались вопросы о том, был ли
чартизм социалистическим движением,
можно ли считать чартистов первой самостоятельной
пролетарской партией, каковы были
взаимоотношения чартизма и марксизма? В
дискуссии, проведенной в журнале "Новая и
новейшая история" в 1959-1960 гг., эти
проблемы получили различное толкование,
но в целом на первые два вопроса был
выработан утвердительный ответ.
Следует, однако, отметить, что дискуссия
велась довольно схоластично, участники ее
зачастую апеллировали не к фактическому
материалу, а к суждениям Маркса, Энгельса,
Ленина, цитатами, из которых, как
безоговорочными истинами, оппоненты
опровергали друг друга.
Оригинальной
по замыслу была книга Н. А. Ерофеева,
включавшая в cфepy интереса историков новые
сюжеты[10]. Автор показал тот образ
Англии и англичан, который сложился в
представлениях российского дворянства,
высшего чиновничества и разночинной
интеллигенции во второй четверти ХIХ века с
экскурсами в начало этого века. Из книги
можно получить представление об образе
Англии в российском сознании, хотя неясен
вопрос, - в какой степени образ этот соответствовал
реальности? Сложность в том, что
самопонимание английской нации первой
половины XIX века, можно реконструировать
лишь на основе тех источников, которые
созданы непосредственно самой
анализируемой стороной. Поскольку же таких
исследований у нас практически нет, то
понятно, что автор очень осторожен в
выводах, подчеркивая, что на
большинство поднятых им вопросов можно
дать только предположительный ответ.
Основательное
освещение получила в литературе
проблематика британского лейборизма и
рабочего движения на рубеже ХIХ - XX вв.
Сложная социально-политическая ситуация,
сложившаяся в Великобритании в связи с
усилением колониальной экспансии и бурным
ростом имперской идеологии, оказавшей
значительное воздействие и на лидеров
тред-юнионов, и на значительную часть
рабочих, стала предметом анализа В. Н.
Виноградова[11].
Он подчеркнул, что разочарование многих
деятелей тред-юнионов в политике их
верхушки послужило одной из основных
причин создания лейбористской партии.
Хронологическим продолжением
исследования этих проблем стали труды Л. Е.
Кертмана[12], давшие общую концепцию
британского социалистического и рабочего
движения на рубеже веков.
К
началу 60-х гг. в отечественной науке
изучались только пики рабочего движения (революции
1848-1849 гг., Первый Интернационал, Парижская
Коммуна) и его история в XIX веке. Рабочее
движение и его проблемы в XX веке были
гораздо более политизированной и
неблагодарной темой для подлинно научных
разработок, свободных от тенденциозности.
Поэтому, исследование Л. Е. Кертманом
лейбористской партии, носившей у нас
устойчивую репутацию наиболее "социал-предательской"
и насквозь оппортунистической, уже само по
себе было неординарным явлением. Тем более,
что автор выступил против общепринятой
тогда схемы о безраздельное господстве оппортунизма
в британском рабочем движении, показав
происходившую внутри его борьбу и
подчеркнув видную роль левого лейборизма в
политической жизни страны. Основное его
внимание привлекла не борьба между
лейбористской и Независимой рабочей
партией, а наличие двух тенденций внутри
каждой из этих организаций рабочего класса
Англии.
В
других работах о проблемах британского
рабочего движения от первой до второй
мировой войны (произведения П. В. Гурович, Н.
Ф. Мочульского, И. Н. Ундасынова, М. М.
Карлинера)[13] превалировали чересчур
жесткие формулировки, суть которых
сводилась к явному преувеличению
радикализма британских рабочих и влияния
на них марксистских идей, к настойчивым,
но малодоказательным выводам о якобы
полном крахе реформистской идеологии
лейбористов. В меньшей мере это характерно
для скорее политологических, чем исторических
работ В. В. Песчанского и С. П. Перегудова,
затронувших послевоенные этапы
британского рабочего движения[14].
Любопытно заключение Перегудова о том, что,
в сущности, есть не одна, а две лейбористские
партии. Первая, массовая, состоящая из
низовых и местных организаций, и вторая,
достаточно обособленная и независимая от
нее, не связанная партийными решениями, "парламентская
лейбористская партия-фракция",
отвечающая не перед партией, а перед избирателями
своих округов.
В
последние годы внимание многих
исследователей привлекли вопросы
национальных отношений в Великобритании,
наиболее подробно показанные в книге В. Н.
Истратова[15]. Первую в нашей литературе
краткую историю Шотландии от
средневековья до современности написала Г.
И. Зверева[16].
Она выделила общие и особенные (по
сравнению с Англией) черты шотландской
истории, дала основные этапы ее развития,
значительное место отвела борьбе за
национальные и социальные права,
охарактеризовала британскую историографию
XХ в. по истории Шотландии.
Общую
историю Великобритании первой половины XX
века написал В. Г. Трухановский, изложивший
главные политические, экономические и
социальные явления и процессы в 1918-1951 гг.[17] Его же перу принадлежат
биографические повествования о крупнейших
деятелях британской истории - Черчилле,
Идене, Нельсоне, Дизраэли[18].
К этому жанру относятся и ярко написанные
биографии Ллойд Джорджа и династии
Чемберленов[19]. Через деятельность этих
людей, в которой как бы сфокусирована общая
траектория британской истории, через
бесчисленные эпизоды и зигзаги их
жизненного пути проступает сам механизм
британской политики, те таинственные
рычаги власти, которые большей частью
прослеживаются не в безликости и
анонимности общего, а на личностно-групповом
уровне, и окрашиваются в субъективные
тона. Правда, во всех этих биографиях эпоха
превалирует над исторической личностью.
Последняя же изображается не столько как
живой человек со своим внутренним миров,
характером, психологией, ценностями и
мотивациями, сколько предстает как пересечение
тенденций и противоречий окружавшей ее
среды и общества. Личность изображается как
выражение тех или иных больших политических,
экономических, социальных величин
данной эпохи, способствующая
постижению этих общих категорий. Между тем,
биографические исследования, использующие
методы психологии, антропологии,
бихевиоризма, религиоведения открывают
новые возможности для познания прошлого
во всей его совокупности, ибо без человека
истории просто не существует.
Франковедение.
Франковедение
- одна из наиболее развитых отраслей
отечественной исторической науки в сфере
изучения всеобщей истории. Причин тому
немало. Давние многообразные связи
России и Франции, прочные научные традиции
изучения истории Франции, воплотившиеся в
конце XIX - начале XX в. в трудах "русской
исторической школы". Победа Октябрьской
революции и утверждение господства
марксистской историографии дали
дополнительный стимул к изучению истории
Франции. Великая французская революция
конца ХVIII в., революции 1830 и 1848 гг., Парижская
Коммуна 1871 г., сильное социалистическое
движение, а затем деятельность одной из
влиятельнейших зарубежных компартий -
представлялись образцовым выражением
классовой борьбы.
В
послевоенные десятилетия интерес к новой
истории Франции, как и в предшествующий
период, был велик. В этой области работали
многие историки высокого международного
уровня, чьи работы получили широкое научное
признание и переводились за рубежом: В. П.
Волгин, Б. Ф. Поршнев, А. З. Манфред, В. М. Далин,
А. Д. Люблинская, А. В. Адо. Притягательным
центром для исследователей стала
неформальная группа по изучению истории
Франции при Институте истории АН СССР,
основанная в 1956 г. Авторитетное
периодическое издание "Французский
ежегодник" (1958-1988) сыграло немалую роль в
изучении истории Франции и расширении
советско-французского научного
сотрудничества (десятки зарубежных, прежде
всего французских, ученых выступали на
его страницах). Определенным итогам
многолетнего изучения был выход в свет
первого в отечественной литературе
сводного труда по истории Франции. Он
охватывал всю историю страны от галльских
времен до наших дней[20].
Для
советской историографии тема Великой
французской революции традиционно была
одной из главных. Правда, в первое
послевоенное десятилетие
исследовательская активность в этой
области определенно снизилась. Сказалась
драматическая судьба ряда ведущих ученых (Н.
М. Лукина, Г. С. Фридлянда, Я. В.
Старосельского, Я. М. Захера, В. М. Далина и др.),
которые подверглись репрессиям во время
сталинского террора, а их труды были
надолго изъяты из научного обращения.
Исследования
оживились во второй половине 50-х годов
после XX съезда КПСС. Концепция
Французской революции, доминировавшая в
литературе в послевоенные годы вплоть до
70-80-х годов, в целом шла в русле "классической"
интерпретации. Французская революция -
буржуазная по своему содержанию, но
решающая роль, сыгранная народом, подняла
ее над другими буржуазными революциями,
дала основание называть ее великой. Над
советской историографией довлели прямые
(или мысленно подразумеваемые)
сопоставления и переклички с
Октябрьской революцией.
Этот
подход определил общую ориентацию
исследований. В центре их находились
наиболее радикальные течения и идеи. Особое
внимание привлекала история якобинского
периода революции. Он оценивался, как
высший этап революции, когда было завершено
уничтожение старого порядка в аграрном
строе и отбита иностранная интервенция.
В освещении деятельности якобинцев
особенно заметны аналогии с Октябрьской
революцией.
Эти
идеи в трактовке якобинцев развивались
большинством исследователей. Особенно
рельефно они представлены в работах
выдающегося специалиста по истории
революции А. З.
Манфреда (1906-1976) в его обобщающих работах
по истории революции и биографических
очерках о Робеспьере, Марате, Мирабо[21], В. С. Алексеева-Попова о
проблемах установления якобинской
диктатуры, Я. М. Захера о левых плебейских
группировках "бешеных", в статьях А. Л.
Нарочницкого о внешней политике
революционной Франции.
В
конце 60-х - 70-х годах развернулась
оживленная дискуссия о характере
якобинизма. Согласно точке зрения Манфреда
якобинская власть опиралась на широкий
блок от буржуазии до плебейства
включительно. С последним связано
возникновение эгалитарных, порой антибуржуазных
тенденций. Ей противостояла концепция В. Г.
Ревуненкова, согласно которой во Франции
в 1793-1794 гг. сложилось своеобразное
двоевластие - диктатура революционной
буржуазии, воплощенная в якобинском
Конвенте и правительственных учреждениях,
и зачатки революционно-демократической
диктатуры народных низов, воплощенные в
Коммуне Парижа и ее секциях, подлинном
авангарде народа[22].
Значителен
вклад исследователей в изучение социальных
идей периода революции. Дальнейшее
развитие получило творчество В.
П. Волгина (1879-1963) – ведущего историка в
этой области. Он изучал французское
Просвещение и коммунистические идеи того
времени (Мелье, Морелли, Мабли и т.д.), первым
предложил принципы классификации
утопической мысли и сумел рельефно
передать внутреннюю логику системы
воззрений ее важнейших представителей[23], В. П. Волгиным была
предпринята известная публикация "Предшественники
научного социализма" (из вошедших в
нее сочинений 12 являлись публикациями
работ французских мыслителей). Разумеется,
работа исследователей в этой области шла
в русле освоения наследства "предшественников",
изучения одной из исходных вех на пути,
приведшем к "единственно верному учению"
научного коммунизма.
Важным
звеном в изучении коммунистических идей в
годы революции была тема Бабефа и
бабувизма. Наиболее подробное ее исследование
было проведено вернувшимся из ссылки
видным историком В.
М. Далиным (1902-1985). Его капитальная
монография "Гракх Бабеф накануне и во
время Великой французской революции" (1983)
основана на материалах архива Бабефа,
приобретенного ИМЭЛ еще в 20-х годах.
Оппонируя многим своим предшественникам,
автор стремился доказать, что истоки
идейных воззрений Бабефа не ограничивались
аграрным эгалитаризмом, но были порождены
тенденциями капиталистического развития.
Далин также считал, что не коммунистические
распределительные устремления, а принципы
обобществления производства доминировали
во взглядах Бабефа. Руководитель "Заговора
во имя равенства" представал как
непосредственный предтеча научного
коммунизма[24].
Изучение коммунистических идей не
ограничилось Бабефом. Наиболее полное
исследование этой темы было проделано А. Р.
Иоаннисяном[25]
на основе богатых французских архивов.
В
послевоенный период продолжалось изучение
традиционной темы "русской
исторической школы" - аграрной истории
Франции, но на первый план были выдвинуты
проблемы, рожденные в самом ходе революции.
В обширной литературе ранее не
существовало обобщающей работы о
крестьянском движении в годы революции.
Трудом А. В. Адо[26]
(1928-1995) была заполнена эта лакуна. Автор, на
основе изучения материалов французских
архивов, предпринял успешную попытку дать
целостную картину крестьянского движения.
Важно, что эта "живая история" была
осмыслена в связи с общей историей
революции, подвергнут критике тезис об "автономном",
а тем более консервативном характере
крестьянского движения. Широкий подход
позволил исследователю выдвинуть новые
вопросы и сказать свое слово в решении ряда
спорных проблем, например, об "английском"
и "французском" пути развития
капитализма в сельском хозяйстве.
Концепция автора - это концепция
крестьянского движения в революции с точки
зрения борьбы различных тенденций
становления капиталистических отношений.
Исследования,
созданные в первые послевоенные
десятилетия существенно обогатили знания о
французской революции. В то же время
условия, в которых проходило развитие
советской исторической науки, и
формировавшееся на этой почве мышление
приводили к тому, что осмысление и сам выбор
проблематики исследований нередко
исходил из требований идеологических
доктрин. Отсюда стремление мерить
французскую революцию эталонами Октября 1917
г., выдвижение тезиса о "буржуазной
ограниченности" французской революции.
Превалировала тенденция к абсолютизации
феномена революции как высшей ценности.
Революционная идеология, положенная в
основу исторических оценок, вела к
оправданию террора в годы якобинской
диктатуры, абсолютизации плебейских
методов борьбы. Чрезмерное внимание к
коммунистическим доктринам вела к
преувеличению их влияния.
Вокруг
центральных проблем французской революции
1789-1799 гг. находится целое созвездие
непосредственно примыкающих к ней тем,
изучение которых способствует уяснению
социально-экономических и идейных
предпосылок революции и ее ближайших
последствий. Важнейшие из них -
нарастающий кризис абсолютизма ХVII-ХVIII вв.,
Просвещение, наполеоновская эпоха.
Книга
известного историка Б.
Ф. Поршнева (1905-1972) "Народные
восстания перед Фрондой (1623-1648)" (1948),
посвященная анализу политического строя
переходной эпохи, стала крупным
историографическим явлением, вызвала
дискуссию в отечественной и зарубежной
историографии. Как бы ни оспаривались ее
отдельные положения, неоспоримой заслугой
Поршнева было выведение из забвения
народных движений ХVII в. Спор же шел, прежде
всего, о сути французского абсолютизма.
Поршнев акцентировал внимание на его
дворянском характере и видел в его
укреплении защиту феодалов от растущих
народных движений. С. Д. Сказкин и А. Д.
Люблинская[27]
склонны были подчеркивать прогрессивную
роль абсолютизма, его связи с буржуазным
развитием страны. Спор шел и по вопросу о
характере Фронды, ибо Поршнев выдвигал идею,
что эта была неудавшаяся буржуазная
революция. Эти дискуссии привлекли
внимание к генезису общественного строя
Франции и кризису абсолютистского
государства в ХVIII в., то есть созреванию
предпосылок революции. Эта проблематика в
центре исследований Е. М. Кожокина и В. Н.
Малова[28].
В
области историографии Просвещения
доминирующими оставались работы В. П.
Волгина, исследовавшего идеи крупнейших ее
представителей в сферах социально-политической
и экономической мысли. Современному
читателю, однако, покажется слишком жесткой
привязка тех или иных положений их
мировоззрений к социальной почве. Взгляд на
Просвещение как на "буржуазную идеологию"
представляется слишком узким. После
Волгина тема Просвещения не исчезла из
историографии. О таких его корифеях как
Вольтер и Руссо появились глубокие
специальные исследования[29].
Весьма ценна публикация А. Д. Люблинской (с
обширными комментариями) "История
энциклопедии Дидро и Д' Аламбера" (1978).
Историком Л. С. Гордоном возвращены из
небытия просветители второго ряда,
примыкавшие к левому крылу (Лабомель,
Дюлоран, Тюфень и др.). Утопическо-коммунистический
аспект Просвещения исследовался Г. С.
Кучеренко. В 70-80-х годах начала
разрабатываться тематика просветительской
историко-философской и социологической
мысли, сформировавшейся в ходе самой
революции. Внимание привлекли взгляды
таких влиятельных и оригинальных
мыслителей как Кондорсе, Барнав, Вольней.
Еще
одним сюжетом, тесно связанным с
Французской революцией, является
история наполеоновской эпохи. Центральным
историографическим событием в изучении
наполеоновской Франции явилась книга А.
З. Манфреда "Наполеон Бонапарт" (1971).
Автор стремился дать более "диалектическое"
(сравнительно с классическим трудом Е. В.
Тарле) прочтение личности и деятельности
Наполеона как "сына французской
революции", выявить его эволюцию от
Бонапарта - якобинца в 1793 г. - до
императора Наполеона. Капитальное научное
исследование, написанное мастером
исторического портрета, имело большой
успех у широкого читателя. Изучению
социальных, политических и
идеологических предпосылок бонапартизма
посвящены книги Д. М. Туган-Барановского[30],
внешнеполитической истории этого времени -
работы В. Г. Сироткина и Е. И. Федосовой.
Масштабы
и глубина изучения революции 1830 г. и даже 1848
г. несопоставимы с исследованиями по
истории Французской революции конца XVII-XVIII
вв. В первое послевоенное десятилетие
революция 1848 г. еще привлекала определенное
внимание историков, отчасти этому
способствовало ее 100-летие. В вышедшем в 1952 г.
обширном коллективном труде "Революции
1848-1849 гг." подводился итог публикациям
предшествующего времени. Центральное место
в издании естественно занимало
освещение революции во Франции и Германии.
В последующем внимание к теме французского
1848 г. упало.
Одним
из существенных сюжетов франковедения
являлась социально-экономическая
история. Определилось несколько ее
аспектов. При изучении периода ХVII-ХVIII вв. в
центре внимания оказался вопрос о
развитии капиталистического уклада в
сельском хозяйстве и соотношений его с
феодальными отношениями. Расхождения
исследователей обнаружились в оценке
степени и значимости того и другого и
наиболее определенно проявились в работах
А. Д. Люблинской и А. В. Адо. Люблинская
настаивала на более раннем становлении
фермерства и капиталистического уклада (опираясь,
прежде всего, на материалы относящиеся к
развитым регионам: Парижскому району и
Северной Франции) и не придавала особого
значения феодальным структурам[31].
А. В. Адо, отмечая, что в ряде районов
Франции определился путь, близкий к
английскому варианту капиталистической
аграрной эволюции, датирует зарождение
элементов капиталистического уклада в
деревне более поздним временем, концом ХVII -
началом ХVIII вв. и подчеркивает значимость и
цепкость феодальных порядков.
Для
изучения аграрной истории XIX в. существенен
труд Ю. Г. Трунского[32].
Автор анализирует основные тенденции
развития аграрного производства за 100-150 лет,
изменения в его структуре, распределение
собственности, дифференциацию
крестьянства. При этом он использует
обработку массовых статистических
материалов с помощью современной
вычислительной техники. Для аграрной истории
представляет интерес подход В. Н. Малова к
изучению складывания единого хлебного
рынка во Франции ХVII-ХIХ вв. Опираясь на
методы корреляционного анализа движения
цен (примененные ранее И. Д. Ковальченко и
Л. В. Миловым для изучения всероссийского
рынка в XIX в.) автор проследил сходный
процесс во Франции в первой половине XIX в.[33]
Еще
одной важной областью социально-экономической
истории является тема промышленного
переворота. Пионерская роль здесь
принадлежит двухтомной монографии Ф.
В. Потемкина[34]
(1895-1973) - итогу почти 45-летнего труда ученого.
Хотя автор не успел вполне завершить свой
труд, но в целом им дана детальная картина
промышленной революции от ее начала со
времен революции 1789 г. до завершения в
ведущих отраслях к 1870 г. и происшедших
социальных сдвигах. В конце 80-х годов к этой
теме обратился А. В. Ревякин. Главное в его
подходе - отказ от широко принятого
признания английской модели промышленного
переворота (с такими элементами
первоначального накопления как
экспроприация крестьянства, образование
крупных земельных поместий и т. д.) эталоном
и для других стран. Рассматривая
промышленный переворот во Франции, автор
подчеркивает его особенности, уходившие
корнями в аграрную и мануфактурную сферу
(устойчивость мелких крестьянских
хозяйств и капиталистической мануфактуры и
т. д.).
История
рабочего и социалистического движения
вместе с идеями утопического коммунизма
занимала обширное место в историографии
этого времени. В сфере интересов были
проекты крупнейших утопистов первой
половины XIX в. Сен-Симона и Фурье.
Последователи Волгина - А. Р. Иоаннисян, И. И.
Зильберфарб, Г. С. Кучеренко, провели
документированные исследования их идейных
принципов на базе французских архивов[35].
На формирование взглядов ряда историков
оказали влияние лекции Н. Е. Застенкера,
читавшего на протяжении 30 лет курс истории
социалистической мысли на историческом
факультете МГУ[36].
Он внес свежую струю в изучение
утопического коммунизма, подвергнув
критике "казарменные" грубо-уравнительные
его начала. Итоговыми в этой области
являются работы А. Р. Иоаннисяна,
посвященные малоизученным страницам
истории левого крыла социалистической
мысли Франции 40-х годов XIX в.
Развитие
парижского пролетариата, судьбы прудонизма
и бланкизма в эпоху Второй империи
представлены в монографии Э. А. Желубовской,
в которой одновременно рассматривается
предыстория Парижской Коммуны[37].
Сама Коммуна изучалась в разных аспектах:
Коммуна и Интернационал, отношение к
Коммуне демократической общественности
в ведущих европейских странах, культура в
дни Коммуны, биографии видных коммунаров и
т.д. (существенный вклад в изучение истории
Коммуны внесли А. И. Молок и Н. Н. Молчанов.).
Наиболее основательные работы выходили
к юбилейным датам - 90-летию, 100-летию, 110-летию
Коммуны[38].
Вся эта литература, педантично следует оценкам
Маркса, Энгельса, Ленина и иллюстрирует
положения о необходимости слома
буржуазной государственной машины и первом
опыте диктатуры пролетариата. Расширение
круга источников и совершенствование
методики их изучения находились в
противоречии с заданными параметрами
исследования. В этих жестких рамках возможности
изучения темы были видимо исчерпаны.
В
изучении социалистического движения конца
XIX - начала XX вв. большая часть исследований
посвящена истории Рабочей партии,
особенно ее ранней стадии. На, основе
материалов, хранящихся в ИМЭЛ, изучались
деятельность и взгляды Жюля Геда и Поля
Лафарга[39].
Конечно, угол зрения исследования был резко
критический, целиком продиктован
ленинскими политическими оценками, Жюль
Гед характеризовался как оппортунист и
реформист. Особым было отношение к Жану
Жоресу. В начале Жорес также подвергался
резкой критике как "реформист".
Заслуга в преодолении односторонней оценки
принадлежит А. З. Манфреду. В ряде своих
работ он обрисовал эволюцию взглядов
Жореса и подчеркнул его роль в борьбе
против военной опасности в последние
десятилетия перед первой мировой войной.
В
изучении внешнеполитической истории
Франции наибольший интерес
исследователей привлекла тема франко-русских
отношений. В целом исследованиями охвачены
важнейшие периоды их взаимоотношений:
Франция и Россия в период революции 1789 г.[40],
дипломатические связи в наполеоновскую
эпоху[41],
франко-русские отношения в 20-30-х годах XIX в.[42],
Парижская Коммуна и Россия[43].
Глубоким исследованием франко-русских
межгосударственных отношений конца XIX в.
является монография А. З. Манфреда "Образование
франко-русского союза" (1975). Весьма богата
источниковая база исследования (Манфред
был одним из первых советских историков,
получившим доступ к материалам
французского МИДа). В работе
рассматриваются геополитические,
международные и экономические предпосылки
союза двух стран. Красной нитью проходит
идея об извечной ценности франко-русского
союза, несомненно, навеянная опытом двух
мировых войн.
В
работах о франко-русских отношениях наряду
с государственными связями большое
место уделено общественным:
рассматривается влияние французской
революции 1789 г. на общественную мысль России,
приводятся материалы об участии русских
людей в июльской революции 1830 г.,
разрабатывается тема франко-русских
культурных связей.
После
второй мировой войны существенно возросло
число работ по новейшей истории Франции
и расширилась их тематика. Главное
внимание уделялось теперь войне и
послевоенному периоду: движению
Сопротивления, проблемам экономического
развития страны, истории Четвертой и Пятой
республик, новым социальным коллизиям.
Деятельность историков 40-х - начала 50-х
годов проходила в особенно неблагоприятных
условиях и на их работах лежит сильный
отпечаток догматизма и политизации.
Историки, вернувшись, по существу, к
представлениям 20-х - начала 30-х годов стали
называть социалистов "социал-предателями",
"прислужниками американских
империалистов". Во многих работах
провозглашалось, что в годы Четвертой
республики, утвердившейся после войны,
происходила "фашизация страны", а к
фашистам относились все правые партии. В
особенно одиозной книге Н. И. Годунова
заявлялось, что деятельность деголлевцев
во время второй мировой войны была по
существу направлена против национально-освободительного
движения во Франции, а часть из них
находились на службе германской разведки[44].
Общее
оживление общественно-научной жизни,
наступившее с середины 50-х гг., благотворно
сказалось и на изучении новейшей истории
Франции. Созданные в конце 50-х и в 60-е годы
новые научно-исследовательские центры:
ИМЭМО, а затем ИМРД начали, планомерные
исследования современного экономического
и политического положения стран Запада,
в том числе Франции. Благодаря новым
органам научной периодики улучшились
возможности публикаций по новейшей истории
Франции. После длительного перерыва
возобновились командировки историков во
Францию для работы в архивах и библиотеках.
В работах 60-х - 80-х годов были исправлены
некоторые ошибочные оценки прошлого, в
частности, деятельности социалистов и
голлистов, дана более реалистическая
картина экономического и политического
развития Франции. Заметным явлением стало
завершение сводного труда "История
Франции", третий том которого посвящен
новейшей истории. В 1979 г. было издано
учебное пособие "Новейшая история
Франции", написанная профессором МГУ В. П.
Смирновым.
В
центре внимания исследователей оказались
проблемы развития монополистического
капитализма, научно-технической революции,
изменения социальной структуры, политики
реформизма, а затем вопросы избирательного
поведения и социальной психологии. Их
разработкой занимались не только историки,
но и экономисты, социологи и политологи.
Еще в 60-х годах в трудах, прежде всего, сотрудников
ИМЭМО начался пересмотр прежней концепции
современного французского капитализма.
Было признано, что французский монополистический
капитализм утратил свой прежний
ростовщический характер, обусловливавший
устарелость и неразвитость промышленной
базы страны. В 60-х годах была предпринята
попытка преодолеть эти слабости на путях
всесторонней трансформации экономики, в 70-х
годах была сделана ставка на осуществление
иного типа структуры преобразований -
преимущественное развитие ограниченного
числа отраслей экономики, наиболее
связанных с научно-техническим
прогрессом[45].
Другим важным заключением исследователей
было признание возросшей роли государства
в экономической и социальной жизни
Франции послевоенного времени. Отдельные
звенья механизма реформистского
государственного вмешательства, были также
подвергнуты анализу[46].
Изучение
экономического развития подкреплялось
исследованием классов французского
общества. Весьма детальному анализу
подверглась структура рабочего класса (прежде
всего, появление новых слоев рабочих,
увеличение доли квалифицированных
рабочих и техников), психология рабочих на
предприятиях и в быту (в зависимости от
уровня образования, профессиональной
квалификации, участия в профсоюзах и т. д.).
Первым многие из этих проблем поднял Г. Г.
Дилигенский в книге "Рабочий на капиталистическом
предприятии. Исследование по социальной
психологии французского рабочего класса"
(1969). В центре исследования А. М. Салмина
"Промышленные рабочие Франции. К
изучению сдвигов в политическом
поведении" (1984) - формирование
политического поведения различных слоев
рабочих, зависимость их политической
культуры от множества факторов (воздействия
католической субкультуры, масскультуры
и т. д.).
Исследованию
структуры, психологии и методов господства
французской буржуазии посвящена
монография И. М. Бунина[47].
Автор обращает внимание на усложнение
структуры современной буржуазии:
слабеют позиции традиционных буржуазных
династий и на смену семейной
собственности приходят новые формы
собственности (акционерная и
государственная), расширяется влияние
технократических и менеджерских фракций.
Усложняется взаимодействие государства и
буржуазии - государство, более чутко
реагируя на возникающие проблемы, при
разработке социально-политического курса
нередко опережает влиятельные группы
буржуазии.
В
уже упомянутой монографии Ю. Г. Трунского
выдвигается и не бесспорное утверждение,
что важнейшим процессом современной
деревни является концентрация
производства и дифференциация
крестьянства, усилившиеся с техническим
переворотом и интеграцией Франции в
западноевропейское сельское хозяйство.
Более
точная оценка современных экономических
процессов способствовала созданию
концептуального каркаса для осмысления
социально-политического развития
послевоенной Франции. В работе М. М.
Наринского[48],
посвященной истории Четвертой республики
(1944-1958 гг.), автор, отбросив бытовавшие в
историографии прежние оценки об
экономическом застое в стране,
рассматривал первое послевоенное
десятилетие как время важных перемен:
превращение Франции в развитую
индустриальную державу и создание новых
социальных структур. В этом же ракурсе
рассматривается социально-политическое
развитие Пятой республики в книгах Э. А.
Арсеньева и В. В. Люблинского[49].
Под
новым углом зрения освещается и история
межвоенной Франции. Привлекла внимание
работа известного специалиста по проблемам
современной Франции Ю. И. Рубинского "Тревожные
годы Франции. Борьба классов и партий от
Версаля до Мюнхена (1919-1939)" (1973). Автор,
стремясь выявить корни поражения Франции в
1940 г.. приходит к выводу, что главные причины
трагедии лежали в социальных противоречиях,
раскалывавших французское общество на
протяжении всего периода после первой
мировой войны.
Естественно,
большое внимание у исследователей вызвали
крупнейшие политические кризисы,
национальные и социальные движения среди
которых: Народный фронт 30-х годов, движение
Сопротивления в годы второй мировой войны,
леворадикальные движения, приведшие к
социальному взрыву мая 1968 г.
Литература
по истории Народного фронта обширна, но
долгое время изучались лишь отдельные
аспекты событий. В исследованиях Ю. В.
Егорова и Е. А. Кравченко[50]
была предпринята успешная попытка дать
целостную картину истории Народного
фронта на всем его протяжении и в масштабе
всей страны. В центре исследований - борьба
между партиями, входившими в Народный
фронт: коммунистами, социалистами и
радикалами. Основной ракурс анализа -
стремление выявить исторический опыт
борьбы левых сил для современной стратегии
коммунистического движения.
Ключевой
работой в изучении одной из героических
страниц истории Франции является
монография В. П. Смирнова "Движение
Сопротивления во Франции в годы второй
мировой войны" (1974). В исследовании,
основанном на широком круге источников (в
том числе архив военной контрразведки
правительства Виши, личные архивы деятелей
Сопротивления) решаются проблемы характера
и этапов движения, социального состава и
структуры группировок Сопротивления. Автор
показывает Сопротивление как общенародное
движение, вобравшее в себя национально-освободительные,
антифашистские и антимонополистические
устремления.
В
мае-июне 1968 г. Францию всколыхнули
социальные конфликты: баррикады студентов
на улицах Парижа, массовые демонстрации
трудящихся и крупнейшая в истории страны
всеобщая стачка. Историки неоднократно
обращались к событиям 1968 г., оценивая их как
борьбу против монополий, движение за
социальную справедливость[51].
Существенным
вкладом в изучении этой темы является
исследование С. Г. Айвазовой "Левый
радикализм в идейно-политической жизни
Франции, 1958-1981" (1986). Работа посвящена
деятельности леворадикальных групп, прежде
всего их идеологии, впитавшей в себя
значительные элементы антибуржуазной
критики. Автор выходит на широкий круг
проблем, связанных с характером социально-экономических
перемен во Франции и отчуждения ряда
традиционных социальных слоев
интеллигенции.
Немало
работ посвящено истории французской
компартии. Рассматриваемые проблемы
представляют интерес и выполнены они нередко
на достаточно профессиональном уровне, но
крайняя идеологизация приводит к апологии
компартии: деятельность ее рисуется как
безошибочная, подчас преувеличивается
влияние в массах. Из работ, относящихся к
первым годам деятельности Французской Коммунистической
партии, отметим хорошо документированные
исследования З. В. Чернухи и Л. М. Зак[52].
В
сфере интересов исследователей находятся
также и другие партии. Изданы монографии по
истории Социалистической партии,
Республиканской, радикалов и радикал-социалистов;
подход к ним зачастую носит резко
критический характер. Усилилось внимание к
голлизму - одному из влиятельных течений
последних десятилетий. Работа Н. Н.
Молчанова "Генерал де Голль" (1972) -
первая в отечественной историографии
биография де Голля, в которой он рассмотрен
как выдающийся государственный деятель
Франции. Новые штрихи к портрету де Голля,
особенно в части его отношения к Советскому
Союзу, добавляет работа В. И. Антюхиной-Московченко[53].
Большое внимание в историографии этого
времени уделялось проблеме распада
французской колониальной империи.
Известность получила серия работ П. П.
Черкасова[54], в которой прослежены
основные кризисные моменты распада и
влияние колониальных войн на внутреннее
положение Франции. Автор рассматривает
методы так называемого неоколониализма,
позволившие Франции сохранить прочные
позиции во многих развивающихся странах.
В
конце 80-х – начале 90-х во франковедении,
как и в других отраслях российской
исторической науки началось
переосмысление ряда устоявшихся выводов и
стереотипов. Оно связано как с накоплением
новых знаний, которые не укладывались в
установленные каноны, так и с новыми
общественными импульсами, идущими от
пересмотра исторического опыта
отечественной истории. Пожалуй, ранее всего
она коснулась такой темы как Великая
французская революция. Пионерами здесь
стали ученые МГУ, авторы известной серии
публикаций "Великая французская
революция. Документы и исследования".
Многие десятилетия французскую революцию
изучали, по выражению руководителя этого
издания А. В. Адо, почти исключительно "снизу"
и "слева". В новых исследованиях была
предпринята смелая попытка дать
комплексную картину состояния и борьбы
основных классов французского общества,
участников грандиозной битвы. Традиционная
тематика значительно потеснена, в то же
время исследователи стремятся учесть новые
научные подходы, под новым углом зрения
осмысливают прежнюю проблематику.
Серия
открывается вторым изданием труда А. В. Адо
"Крестьяне и Великая французская
революция " (1987). Оно было не просто
переизданием прежнего исследования, помимо
использования новых архивных материалов,
автор в свете новых научных данных уточнил
ряд прежних своих положений. Так, он
скорректировал свой прежний взгляд на
дореволюционное развитие
капиталистического уклада во французской
деревне, отнес его складывание к более
раннему периоду (к XVII в.), что вело к выводу
– к началу революции старые феодальные
порядки в определенной мере были ослаблены.
Адо по-прежнему считал крестьянство
радикальной движущей силой революции,
однако, он уточнил, что положение об
автономном характере крестьянского
движения, против которого он выступал ранее,
имеет реальную основу.
Книга
Е. М. Кожокина[55] – историко-социологическое
исследование судьбы рабочих Франции,
важным этапом которой стала революция.
Автор стремится показать, как происходила
ломка корпоративных понятий и формирование
нового общественного сознания рабочего
класса.
Началось
изучение и верхов общества – буржуазии и
дворянства. В серии опубликована
коллективная монография[56],
посвященная изучению социального облика и
генезису сознания буржуазии. К совершенно
новой для отечественной историографии теме
относится исследование Л. А. Пименовой "Дворянство
накануне Великой французской революции"
(1986). Автор, применяя современные методы
количественных подсчетов и приемы
лингвистического анализа, рассматривает
дворянство как устойчивую и вместе с тем
сложную и противоречивую социально-классовую
структуру. С одной стороны, второе сословие
отстаивало свои привилегии, с другой,
обуржуазившаяся часть дворян уже
приобщилась к идеям и культуре Просвещения.
Завершает
серию книга В. П. Смирнова и В. С. Посконина с
необычным ракурсом исследования - "Традиции
Великой французской революции в идейно-политической
жизни Франции. 1789-1989" (1991). Авторы
показывают как изменялось понимание
традиций в восприятии сменяющихся
поколений французов и политических сил
Франции на протяжении двух столетий. Книга
содержит интереснейший материал о символах
революции (флаг, гимн, праздники и т.д.).
В
90-х годах наметились признаки "сверхрадикального"
поворота в оценке революции (не без влияния
"ревизионистской" школы французского
историка Ф. Фюре). Правда, исследований пока
не вышло, но в отдельных статьях и
выступлениях прежняя трактовка революции
объявляется "якобиноцентристской".
Осуждается не только якобинцы и террор, но
ставится под вопрос ценность самой
революции, а социальные утопии, порожденные
ею, характеризуются как ведущие к диктатуре[57].
В
области новейшей истории перемены особенно
зримо обозначились в изучении современной
политической истории. Произошел
существенный сдвиг в исследовательских
приоритетах, если раньше в центре внимания
была компартия, то теперь на первом плане
партия правого толка – голлисты. Очень
авторитетно в этой области исследование Г.
Н. Новикова "Голлизм после де Голля.
Идейная и социально-политическая эволюция.
1961-1981" (1984). Начиная историю голлистского
движения с дней Сопротивления, автор
анализирует социальную базу и идейные
истоки голлизма. Голлизм характеризуется
как национально-патриотическое движение,
соединившееся с защитой буржуазией своих
классовых интересов. В ходе развития
голлисты выработали также ряд гибких
реформистских принципов. Отдельные стороны
этой большой темы получили удачное
развитие в работах М. Ц. Арзаканян "Голлисты
на пути к власти" (1990), Н. Н. Наумовой "Голлизм
в оппозиции" (1991).
Привлекает
внимание и история других партий -
республиканской и социалистической[58].
Заметным
моментом развития российской
историографии в 80-90-е годы стало возросшее
внимание к современному развитию
исторической науки во Франции, прежде всего,
к направлению "новой исторической науки".
Состояние
и проблемы германистики.
История Германии в первый период нового
времени изучена в отечественной науке лишь
выборочно. Практически вне поля зрения
остался ХVII век, нет значительных работ и по
эпохе просвещенного абсолютизма ХVIII
века. Единственным крупным произведением
остается обобщающая книга А. Д. Эпштейна "История
Германии от позднего средневековья до
революции 1848 года" (М., 1961). Там
подчеркнуто своеобразие исторического
развития Германии, связанное с четырьмя
основными проблемами - сущность
первоначального накопления в Германии,
специфика процесса классообразования
буржуазии, особое социальное содержание
ранней немецкой революции ХVI века и
неустойчивость позиции немецкого
бюргерства. Германия, по мнению автора,
стала колыбелью зародышевых форм
капиталистического производства, но
после поражения раннебуржуазной революции
процесс первоначального накопления
оказался насильственно прерванным.
Дальнейшее капиталистическое развитие
происходило скрыто, под покровом
окостеневших форм раннего капитализма. Поэтому,
развитие Германии шло замедленным
эволюционным путем. Консервацию
производства в Германии на стадии
рассеянной капиталистической
мануфактуры и надомного труда еще ранее
показал С. Б. Кан на примере силезских
текстильных промыслов[59].
Он подчеркнул, что в Германии быстрый
экономический подъем второй половины XIX
века был подготовлен длительной стадией
мануфактурного производства, а потому
нельзя считать, что промышленность
предреволюционной Германии оставалась
чисто ремесленной и средневековой.
Во
втором периоде новой истории внимание
исследователей привлекали две проблемы -
немецкое рабочее и социалистическое движение
и внешняя политика кайзеровской империи.
Прочие сюжеты затрагивались лишь
попутно.
Наибольшее
количество работ создано по рабочему
движению начала XX века[60].
К их достоинствам относится большой и
ценный фактический материал, в
совокупности дающий детальную картину положения
немецкого пролетариата и политического
курса германской социал-демократии. Однако,
исключительно негативная и односторонняя
оценка, даваемая всеми авторами взглядам Э.
Бернштейна, К. Каутского, подъему
реформизма вообще[61],
нежелание разглядеть какое бы то ни было
рациональное и здравое ядро столь сложного
явления как центризм не только обедняли
общую панораму, но и приводили к искаженным
выводам. Разведение реформистских лидеров
социал-демократии и ортодоксальных
марксистов, критика левых сил за то, что они
не сумели, по примеру большевиков, "до
конца разделаться с реформизмом и
центризмом", этой "оппортунистической
агентурой" реакции в рабочем движении,
абсолютная нетерпимость к любым отклонениям
от буквы марксизма - характерные черты этих
работ. Так, объявив взгляды Бернштейна "реакцией
империализма в области идеологии", Н. Е.
Овчаренко подчеркнул вредность и несостоятельность
идеи парламентарной демократии для
рабочего движения, которая де "духовно
развращала" немецкий пролетариат[62].
Автор напрочь отмел, поскольку не мог
трактовать иначе, правомерное суждение
Бернштейна о том, что как учение о будущем,
которого еще нет, научный социализм лишен
строго научных доказательств и несет в себе
черты идеализма[63].
[1]
Архангельский С. И. Крестьянские
движения в Англии в 40-50-х
гг. XVII века. М., 1960.
[2]
Английская буржуазная революция XVII в., тт.
I-II,
под редакцией Е. А. Косминского и Я. А.
Левицкого. М., 1945. (Разумеется, в
страноведческих разделах упомянуты
далеко не все виды работы, ибо это
невозможно практически. – ред.).
[3]
Яркие эти личности показаны также в
научно-популярных книгах Т. А. Павловой
"Кромвель" (М., 1980) и "Уинстенли"
(М., 1988).
[4]
Павлова Т. А. Вторая английская
республика (1659-1660). М., 1974.
[5]
Павлова Т. А. Джон Беллерс и
английская социально-экономическая
мысль второй
половины XVII в. М., 1979.
[6]
Мещерякова H.
М.
Пролетариат
Англии в процессе сформирования (первая
половина ХVIII в.). М., 1979.
[7]
Рабочее движение Великобритании, ХIХ - XX
вв. М.,
1978.
[8]
Черняк Е. Б. Демократическое движение
в Англии,
1816-1820. М., 1957.
[9]
Рожков Б. А. Чартистское движение,
1836-1854. М.,
1960; Ерофеев Н. А.
Чартистское движение. М., 1961.
[10]
Ерофеев Н. А. Туманный Альбион. Англия
и англичане глазами русских. 1825-1853. М., 1982.
[11]
Виноградов В. Н. У истоков
лейбористской партии, 1889-1900. М., 1965.
[12]
Кертман Л. Е. Рабочее движение в
Англии и борьба двух тенденций в
лейбористской партии (1900-1914).
Пермь, 1957;
он же - Борьба течений в английском
рабочем и социалистическом движении в
конце ХIХ - начале XX в. М., 1965.
[13]
Гурович П. В. Подъем рабочего
движения в Англии в
1918-1921 гг. М.,
1956; она же - Английское рабочее движение
накануне второй мировой войны. М., 1967; Мочульский
Н. Ф. Рабочее движение в Англии накануне
второй мировой войны (1934-1939 гг.). М., 1968; Ундасынов
И. Н. Рабочее движение и лейбористская
партия Великобритании в период мирового экономического
кризиса. М., 1961; Карлинер
М. М. Рабочее движение в Англии в годы
первой мировой войны. М., 1961.
[14]
Песчанский В. В. Современное рабочее
движение в Англии. М., 1963; Перегудов
С. П. Лейбористская партия в социально-политической
системе Великобритании. М., 1975.
[15]
Истратов В. Н. Лейбористы и
национальные проблемы в
Северной Ирландии, Шотландии,
Уэльсе. М.,
1984.
[16]
Зверева Г. И. История Шотландии. М., 1987.
[17]
Трухановский В. Г. Новейшая история
Англии. М., 1956. Он же является автором
ряда книг о внешней политике
Великобритании.
[18]
Трухановский В. Г. Уинстон Черчилль. М.,
1968 (4-е изд.: 1989); он же - Антони Иден. М., 1974;
он же - Адмирал Нельсон. М., 1980; он же -
Бенджамин Дизраэли, или история одной
невероятной карьеры. М., 1993.
[19]
Виноградов К. Б. Дэвид Ллойд Джордж.
М., 1970; Кертман Л. Е.
Джозеф Чемберлен и сыновья.
М.,
1990.
[20]
История Франции. Отв. ред. А. З. Манфред. т.
1-3. М., 1972-1973.
[21]
Манфред А. 3. Великая французская
буржуазная революция. М., 1950, 1956, 1983; он же.
Марат. М., 1962; он же. Три портрета эпохи
Великой французской революции. М., 1978.
[22]
Ревуненков В. Г. Марксизм и проблемы
якобинской диктатуры. М., 1966; он же.
Парижские санкюлоты эпохи Великой
французской революции. Л., 1971.
[23]
Волгин В. П. Развитие общественной
мысли во Франции в XVIII веке. М., 1958; он же.
Французский утопический коммунизм. М., 1960.
[24]
Г. С. Черткова, продолжая исследования
Далина, показала глубокую эволюцию
взглядов Бабефа после падения якобинцев
в работе "Гракх Бабеф во время
термидарианской реакции". М., 1980.
[25]
Иоаннисян А. Р. Коммунистические идеи
в годы Великой французской революции.
М., 1966.
[26]
Адо А. В. Крестьянские движения во
время Великой буржуазной революции
конца ХVIII века. М., 1971, 1987 (2-е изд.).
[27]
Люблинская А. Д. Французский
абсолютизм в первой трети ХVIII в. М., 1975.
[28]
Кожокин Е. М. Государство и народ: от
Фронды до Великой французской революции.
М., 1989; Малов В. Н. Ж.
Б. Кольбер. Абсолютистская бюрократия и
французское общество. М., 1991.
[29]
Сиволап И. И. Социальные идеи
Вольтера. М., 1973; Манфред
А. 3. Три портрета эпохи Великой
французской революции. М., 1978.
[30]
Туган-Барановский Д. М. У истоков
бонапартизма. Происхождение режима
Наполеона I. Саратов, 1986; он же. Наполеон и
власть. Балашов. 1993.
[31]
Люблинская А. Д. Французские
крестьяне в ХVII-ХVIII вв. Л., 1978.
[32]
Трунский Ю. Г. Французская деревня в ХIХ-ХХ
вв. (Тенденции развития). М., 1986.
[33]
"Французский ежегодник. 1979". М., 1981.
[34]
Потемкин Ф. В. Промышленная революция
во Франции. М., 1971. т.
1-2.
[35]
Кучеренко Г. С. Сен-Симонизм в
общественной мысли XIX в. М., 1975; Зильберфарб
И. И. Социальная философия Шарля Фурье и
ее место в истории социалистической
мысли первой половины XIX века. М., 1989.
[36]
Застенкер Н. Е. Очерки истории
социалистической мысли. М., 1985.
[37]
Желубовская Э. А. Крушение Второй
империи и возникновение Третьей
республики во Франции. М., 1956.
[38]
Парижская Коммуна 1971 года. М., 1961, т.1-2;
История Парижской Коммуны 1971 года. М., 1971;
Парижская Коммуна 1971 года. Время,
события, люди. М., 1981. 2-е изд.
[39]
Белкин Н. Д. Жюль Гед и борьба за
рабочую партию во Франции. М., 1952; Макаренкова
Е. М. Поль Лафарг и французское рабочее
движение во 2-й половине XIX в. М., 1985.
[40]
Штранге М. М. Русское общество и
Великая французская революция. М., 1956; Джеджула
К. Е. Россия и Великая французская
революция конца ХVIII в. Киев, 1972; Итенберг Б. С. Россия и Великая
французская революция. М., 1988; Великая
французская революция и Россия. Под ред. А.
В. Адо и В. Г. Сироткина. М., 1989.
[41]
Сироткин В. Г. Дуэль двух дипломатий.
М., 1961.
[42]
Орлик О. В. Россия и французская
революция 1830 г. 1968; она же. Передовая
Россия и революционная Франция в первой
половине XIX века. М., 1973.
[43]
Кунисский С. Д. Русское общество и
Парижская Коммуна. 1962; Итенберг Б.
C.
Россия и Парижская Коммуна. М., 1971.
[44]
Годунов Н. И. Борьба французского
народа против гитлеровских оккупантов и
их пособников. М., 1953.
[45]
Проблемы экономики и политики Франции
после второй мировой войны. М., 1963;
Франция. М., 1963; Современный монополистический
капитализм. Франция. М., 1982.
[46]
См. Кузнецов В. И.
Механизм государственно-монополистического
регулирования французской экономики. М.,
1979; Осипов Ю. М. Государственное
программирование капиталистической
экономики (на примере Франции). М., 1979; Фадеева
Т. М. Стратегия буржуазного реформизма
в современной Франции. М., 1975.
[47]
Бунин И. М. Буржуазия в современном
французском обществе. Структура,
психология, политические позиции. М., 1978.
[48]
Наринский М. М. Борьба классов и
партий во Франции (1944-1958). М., 1983.
[49]
Арсеньев Э. А. Франция: проблемы и
политика. Очерк социально-экономической
жизни. М., 1978; Люблинский
В. В. Социально-экономические проблемы
классовой борьбы во Франции.
1968-1981. М.,
1986.
[50]
Егоров Ю. В. Народный фронт во Франции.
Л., 1972; Кравченко Е.
А. Народный фронт во Франции. М., 1972.
[51]
Трудовая Франция против монополий.
Майско-июньские события 1968 г. и
дальнейшее развитие классовой борьбы. М.,
1973; Семенов А. Л.
Левое студенческое движение во Франции
(1956-1968), М., 1975.
[52]
Чернуха З. В. Становление Французской
коммунистической партии. М., 1976; Зак
Л. М. Они представляли народ Франции. К
истории французских интернационалистов.
1918-1920 гг. М.,
1977.
[53]
Антюхина-Московченко В. И. Шарль де
Голль и Советский Союз. М., 1990.
[54]
Черкасов П. П. Франция и Индокитай.
1945-1975. М., 1976; он же, Агония империи. М., 1979;
он же, Распад колониальной империи
Франции. Кризис колониальной политики в
1939-1985 гг. М., 1985.
[55]
Кожокин Е. М. Французские рабочие: от
Великой буржуазной революции до
революции 1848 года. М., 1985.
[56]
Гусейнов Э. А., Кожокин Е. М., Ревякин А. В.,
Туган-Барановский Д. М. Буржуазия и
Великая французская революция. М., 1989.
[57]
Чудинов А. В. Вступительная статья к
книге "Жорж Кутон. Избранные
произведения. 1793-1794". М., 1994; "Круглый
стол". Якобинство в исторических
итогах Великой французской революции
// "Новая
и новейшая история" 1996, № 5, с. 75-99.
[58]
Чернега В. Н. Буржуазные партии в
политической системе Франции. Третья –
Пятая республика. М., 1987; Костриков
С. П. Объединенная Социалистическая
партия в 70-е годы. Внутрипартийные
течения. М., 1989.
[59]
Кан С. Б. Два восстания силезских
ткачей (1793-1844). М., 1948.
[60]
Козюченко В. А. Германский социал-шовинизм
и центризм в годы первой мировой войны
(август 1914-июль 1917 г.). М., 1948; Айзин Б. А. Подъем рабочего движения в
Германии в начале XX века. М., 1954; он же -
Революционная германская социал-демократия
против империализма и войны (1907-1914 гг.). М.,1974;
Головачев Ф. Ф. Рабочее движение и
социал-демократия Германии в годы первой
мировой войны (август 1914-октябрь 1918 г.).
М.,1960.
[61]
В последние годы попытка серьезного
переосмысления идей Бернштейна и
Каутского, выделение рационального ядра
их взглядов предпринята в книгах Е. Л.
Петренко "Социалистическая доктрина
Эдуарда Бернштейна" (М., 1990) и "Карл
Каутский: очерк социалистических
воззрений" (М., 1991).
[62]
Овчаренко Н. Е. В борьбе за
революционный марксизм. М., 1967, с. 313-354.
[63]
Овчаренко Н. Е. Германская социал-демократия
на рубеже двух веков. М., 1975, с. 258.