Концепция наивной риторики. Риторическая рефлексия в СМИ. Общественное значение наивной риторики в массовом обществе. Взаимодействие политического красноречия и наивной риторики.

Современная гуманитарная наука испытывает большой интерес к так называемым наивным картинам мира, или наивным моделям мира. Слово 'наивные' означает, что речь идет не о взглядах на те или иные предметы специалистов, обладающих особыми знаниями об этих предметах, а о взглядах обычных носителей языка и культуры. Так, например, с точки зрения 'наивной энтомологии' (т.е. с расхожей точки зрения) паук, бесспорно, относится к насекомым, а с точки зрения 'наивной ботаники' арбуз никак не является ягодой. Специалисты могут поправлять 'обывателей', но даже знание того обстоятельства, что паук относится к особому классу, ничего кардинального в сознании 'обывателя' не меняет.

Наивная модель мира привлекает внимание ученых тем, что она 'впаяна' в язык: мы автоматически воспроизводим ее, думая и разговаривая на родном языке. Разумеется, наивная картина мира может медленно, исподволь меняться, неспеша следуя за достижениями большой науки. Но язык консервативен, в его распоряжении этимология, 'сидящая' в слове, фразеология, зафиксировавшая старый взгляд на мир, наконец, просто речевая привычка. Так, всеобщий астрономический ликбез не отменил заложенного в этимологии представления о 'светиле', как о том, что светит, будь то звезда или планета. Мы по-прежнему говорим, что солнце 'восходит' или 'заходит', хотя и знаем, что именно Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Мы до сих пор говорим о 'падающих звездах', хотя знаем, что звезды никуда не падают, падающими звездами мы называем метеоры.

Значение наивной модели мира резко возрастает тогда, когда речь идет о гуманитарной сфере. От того, как большинство людей представляет себе звезды, мало что меняется, а от того, как это же большинство представляет себе общество, зависит многое. Одно дело называть метеор падающей звездой, другое - называть владельца магазина буржуем. В слове 'буржуй' запрятано осуждение, представление о незаконном присвоении собственности и возможность (даже общественная необходимость) перераспределения этой собственности. Следовательно, наивная социология имеет гораздо большее значение, чем наивная энтомология или астрономия.

Особую роль играют представления неспециалистов о языке и речи. 'Наивная грамматика' позволяет рядовым носителям языка спорить о словах, уточнять значение сказанного, поправлять речевые ошибки собеседника, вообще говорить о языке. Причем благодаря школьному образованию зазор между 'обывательскими' представлениями о языке и представлениями о нем специалистов, хотя и велик, но не катастрофичен. Одни только названия частей речи и частей слова, вынесенные нами из школы, позволяют нам говорить о словах, переспрашивать друг друга, просить уточнить сказанное.

Хуже обстоит дело с 'наивной риторикой'. Школьных знаний о воздействующей речи явно недостаточно для того, чтобы обсуждать реплики в риторическом споре. Такие категории, как 'доводы к пафосу' или 'доводы к логосу' заведомо отсутствуют в общественном дискурсе. Даже журналисты, имеющие филологическое образование, затрудняются ответить на вопрос вроде: 'Должна ли журналистика быть этосной?' Что же касается знания обширной - как мог убедиться читатель настоящей книги - терминологии теории фигур, то поддерживать диалог на соответствующем уровне могут пока только узкие специалисты. Даже средний лингвист не ответит на вопрос, что такое иллеизм или антиметабола. Встретившись с этими языковыми явлениями, он вынужден будет рассказывать о них описательно, к чему и прибегали многие ученые до возникновения риторического бума. Так, хиазм еще в шестидесятые годы называли таким неуклюжим словосочетанием, как 'оборот каламбурного соотнесения', только из-за того, что термин не был тогда на слуху. Сами авторы курса риторик далеко не всегда и далеко не все чувствуют себя здесь уверенно.

Зазор между риторической теорией и наивной риторикой губительно сказывается на риторической практике. Если интуиция способна помочь в создании речей, то в их обсуждении и содержательной критике она оказывается бессильной. Инструменты, с помощью которых общество может говорить об убеждающей речи, бедны и грубы.

Чем же все-таки располагает наивная риторика?

Среди немногих категорий, которые она имеет в своем распоряжении для описания речей, есть такие категории, как сама 'риторика', некоторые категории для описания аргументации и совсем немногие для описания языковых средств.

В обществе распространены представления о риторике, как о наборе искусственных речевых приемов, граничащих с уловками. Вместе с 'пиаром' такая 'риторика' входит в понятие 'словесные технологии'. Слово 'технология' в оценочном отношении нейтрально. Однако акцентированы в сознании именно 'грязные технологии', 'грязный пиар', 'пустая риторика'. Характерно, что эпитет 'грязный' относится скорее к 'пиару', а 'пустой' - к 'риторике'. 'Риторика' бывает 'трескучей', 'дешевой', 'показной' и даже 'жалкой'.

В общественном сознании 'риторика' - это такая технология, которая достигается за счет чисто внешних эффектов в ущерб содержанию и которая очень часто оказывается бесполезной, неэффективной. 'Пиар' - это технология, основанная на заведомо 'нечестной игре'. Однако иногда 'риторика' (реже 'пиар') оказывается 'тонкой', 'искусной'. Крайне редко 'риторика' характеризуется как 'безыскусная', тем более 'правдивая' ('пиар' - никогда).

На периферии 'риторики' находятся хорошо известные по советским временам 'агитация' и 'пропаганда'. Под ними наивная риторика понимает насильственное навязывание каких-то мыслей, часто под прикрытием полезных сведений. 'Агитация' и 'пропаганда' бывают 'скучными', 'унылыми', 'навязчивыми'. Гораздо реже 'пропаганда' оказывается 'действенной'. Как положительные качества речи 'пропаганда', и особенно 'агитация', связаны с пожеланиями и встречаются в предложениях с ирреальным наклонением: 'Необходимо развернуть пропаганду...', 'Должна быть проведена целенаправленная агитация...' Как свершившиеся, реальные факты они чаще всего оцениваются отрицательно.

В роли довода в наивной риторике сегодня главным образом выступает 'миф'. 'Мифом' называют и общее место, и политический символ, и общественно значимую метафору, и ложную доктрину, и просто прямую ложь. В наивной риторике категория 'миф' в силу своего расплывчатого значения оказывается мало продуктивной. При этом слово 'миф' не является нейтральным. 'Миф' - это всегда передержка, рассчитанная на простачков. Излюбленная дело СМИ - разоблачение 'мифов'. При таком разоблачении 'мифу' (зачастую обыкновенной метафоре) противостоит 'реальность'.

Но аргументировать можно не только, опираясь на лживый 'миф', но и правдиво, опираясь на 'факт' и 'логику'. Эти две последних категории вполне способны заменить риторический argumentum ad rem. Однако argumentum ad hominem остается для наивной риторики белым пятном. С ее точки зрения, непонятно, имеют ли вообще такие аргументы право на существование, могут ли они считаться вполне лояльными, а если могут, то какие из них. Аргументация к пафосу может быть передана словами 'бить на чувства', а чаще ярлыком 'нагнетание истерии'. Аргументация к этосу практически невидима. И это очень серьезная лакуна наивной риторики, лакуна в общественном сознании.

Вопросом о композиции наивная риторика не занимается, а из речевых средств знает 'риторический вопрос', 'фигуру умолчания' и 'метафору'.

Естественной средой наивной риторики являются СМИ. Именно там даются оценки чужим речам, осуществляется в пределах возможного их риторический анализ. Через СМИ штампы наивной риторики входят в сознание. Через СМИ осуществляется сегодня и расширение ее границ.

Следует отметить, что сближение наивной риторики с риторикой научной имеет определенные перспективы. Дело в том, что наивная риторика не имеет такого глубокого проникновения в язык, как, скажем, наивная астрономия. В частности, все отрицательные коннотации концепта 'риторика' достаточно позднего происхождения. В свое время неприятие риторики возникло в старообрядческой среде, а вторая волна риторического отрицания была связана с деятельностью писателей-романтиков. В последние сто лет сам интерес к риторике был достаточно незначительным, ложные представления о ней не успели пустить корни. Вот почему в наивной риторике больше белых пятен, лакун, чем искаженных или примитивных представлений, а это открывает благоприятные перспективы для риторического просвещения.

Чем 'умней' будет наивная риторика, чем выше будет ее разрешающая способность, способность различать нюансы языка, тем выше поднимется и сама риторическая практика, тем меньше будет коммуникативных неудач, тупиковых ситуаций, когда всякое словесное воздействие оказывается дискредитированным, и стороны прибегают к силе. Развитая риторика подобна развитой правовой системе, риторика примитивная, охотно прибегающая к обману и манипуляции, подобна примитивному праву, грубо говоря - 'закону джунглей'.

Разумеется, наивная риторика никогда не догонит риторику научную. Но этого и не требуется. Для общества не имеет значения, относится ли, например, сравнение к фигурам или тропам.

Но для общества огромное значение имеет сам концепт риторики, то, какое содержание вкладываем мы в понятие риторики, как отличаем мы убеждение от манипулирования, что считаем допустимым, а что нет. Нелишне и представлять себе систему риторической аргументации, иметь общие представления о словесных приемах. Было бы идеальным, если бы наивная риторика находилась на уровне наивной грамматики.

Можно уверенно сказать, что в риторическом просвещении одинаково заинтересованы и говорящий, и слушающий. Наивная, или народная риторика, - естественный спутник массового общества. Общество, в котором язык и информация играют такую важную роль, как сегодня, не может довольствоваться только 'жреческой' наукой о языке, наукой для немногих. Чтобы уметь убедительно говорить и критически воспринимать услышанное, потребен определенный уровень массовой риторической культуры.